Король-Солнце , человек и монарх

.

Оценка личности короля:

.

Малов В.:

.

Людовик XIV. Опыт психологической характеристики

.

Лысяков В.Б.:

.

Монарх-человек. Его личные качества

.

Людовик XIV  о государстве и монаршей власти

.

Людовик XIV и Церковь

О королевских деяниях:

.

Ф. Блюш "Эдикт Фонтебло"

./

.

О фаворитках Луи-Солнца:

.

Мария Манчини

.

.

/

Галерея портретов

.

ВЕРСАЛЬ

Личность одного из наиболее известных французских монархов – Людовика XIV, вошедшего в историю как Король-Солнце, неизменно вызывала и вызывает живой интерес исследователей. Внимание к персоне Короля-Солнца было связано в первую очередь с тем, что именно на его правление (1643-1715 гг.) пришелся расцвет абсолютной монархии во Франции. В это время начатая еще в конце XV в. централизация государства сопровождалась ускоренным процессом формирования бюрократического аппарата. Многие поколения историков изучали преимущественно практическую деятельность Короля-Солнца, который в отличие от своего отца лично взял на себя бремя управления государством, уделяя особое внимание обязанностям правителя.

А какой смысл вкладывал сам Людовик XIV в понятия «правитель», «монарх», «монаршая власть», «государство»? Как ни странно, несмотря на неугасающий интерес к его персоне, историки долгое время вообще не задавались этим вопросом. Но, оказывается, французский король сам дал ответы на него, изложив свои представления о государстве и королевской власти в ряде сочинений. Хотя эти произведения были созданы в разные периоды долгого царствования Короля-Солнца, он преследовал одну цель – донести до преемников свои взгляды на управление государством. 

    Одно из первых и наиболее важных для изучения мировоззрения короля сочинений – это комплекс произведений, известный как «Наставления дофину» или «Мемуары» Людовика XIV и состоящий из частей, посвященных событиям 1661, 1662, 1666, 1667 и 1668 гг . Именно в них Людовик, исходя из конкретных политических реалий, нарисовал идеал абсолютной монархии, предложив пути его осуществления. Однако, помимо практических  рекомендаций, он высказывал свое мнение и о происхождении монархии, месте и роли правителя в государстве и обществе, цели его деятельности. Но этим творчество короля не исчерпывается. Ему принадлежит авторство так называемых «Военных мемуаров» - сборника разрозненных реляций, писем и приказаний короля за 1667-1694 гг., чередующихся с пояснениями позднейшего редактора, одного из первых издателей произведений Людовика XIV – генерала Гримоара , а также трех небольших по объему, но крайне важных сочинений - «Размышлений о ремесле короля», «Наставлений герцогу Анжуйскому» и «Проекта торжественной речи» . Кроме них сохранился ряд произведений, таких как «Листки» и «Дневник короля» , послуживших основой для «Мемуаров» и являющихся их черновыми набросками. Они зачастую сильно отличаются по содержанию от окончательного варианта, но передают идеи Людовика XIV .

Король Франции попытался создать не просто теоретический труд, посвященный доктрине абсолютной монархии, а своего рода учебник по искусству управления государством, королевскому ремеслу. К сожалению, до конца реализовать этот замысел ему не удалось – записи короля не были сведены в единое произведение. Но даже фрагментарно они позволяют выяснить, что означало для короля понятие «монаршая власть».

С чем же связан тот факт, что историки долгое время не обращались к этим произведениям, содержащим в себе ключ к пониманию не только деятельности Людовика XIV, но и к характеристике абсолютной монархии XVII в. во Франции? Одной из причин такого длительного «забвения» произведений короля был спор об их подлинности. Многие исследователи оспаривали авторство Людовика XIV, приписывая его секретарям короля . Лишь в середине ХХ в., сопоставляя различные редакции мемуаров и проведя их тщательный анализ, исследователям удалось доказать, что Людовик XIV принимал непосредственное участие в процессе составления и редактирования «Мемуаров» .

Таким образом, только с середины ХХ в. началось изучение литературного наследия короля, в частности и его представлений о государстве, глубокий анализ которых впервые дал Ж.-Л. Тиро , показавший системный характер взглядов Людовика XIV и влияние на них новых идей эпохи. Тиро, а в дальнейшем и другие историки, такие как П. Губер, Ф. Блюш, Ж.-К. Птифис, обратившиеся к произведениям Короля-Солнца, опровергли упрощенное представление о Людовике XIV как о тиране и деспоте, считавшем себя образом живого Бога на земле.  В конце 80-х - начале 90-х гг. ХХ века после долгого перерыва вновь проявлять интерес к личности Людовика XIV стали отечественные историки. Появляются работы, посвященные дипломатии Короля-Солнца, его окружению, а также и ему самому, его личности . Вплоть до этого времени эпоха Людовика XIV находилась вне зоны внимания советской историографии – последняя серьёзная работа, посвящённая Королю-Солнцу, датировалась 1913 г.  Тем не менее, никто из историков, пожалуй, за исключением Ж.-Л. Тиро, не ставил перед собой задачи выяснить, что понимал королём под выражением «монаршая власть», каким виделось Людовику ее происхождение и процесс образования государства, в котором существует эта власть. Что, по его мнению, лежало в основе происхождения государства и королевской власти – промысел Божий или добровольное согласие людей?
Как ни странно, Королю-Солнцу, оказывается, были близки оба варианта. Но насколько они гармонируют друг с другом? 

Рассуждения короля о происхождении государства были созвучны мыслям английского философа Т. Гоббса (1588-1679 гг.), изложенным в трудах «О гражданине» и «Левиафан» . В идеях Гоббса доминирует тезис, что люди в естественном состоянии были одержимы только собственными страстями, из-за чего они постоянно вели всеобщую войну, так как каждый считал себя равным другому и боролся за свои права, за собственное благо . В результате осуществить эти права стало совершенно невозможно, так как борьба за них оказывалась бесконечной. Выходом из этой ситуации стал договор между людьми о создании общества, основанного на единстве интересов, т.е. благе всех, а гарантом этого блага явилась общественная власть - государство. Другими словами, люди отказывались от ряда своих прав во имя блага всех, в частности от права обеспечивать собственную безопасность и вершить суд – мстить за себя . Эта же мысль прослеживается и у Людовика XIV, указывавшего на отказ частных лиц от своего права мстить, т.е. от права «вершить суд и защищать себя» вследствие появления гражданского закона – создания государства. Людовик XIV отмечал, что «только королям принадлежит право быть судьей в своем деле; с того момента, как частные лица отказались от него ради блага всех, и своего собственного, подчинившись гражданскому закону. Но если они безнаказанно … вновь присвоят себе это естественное право (ce droit naturel), то тогда их верность не выдержит испытания; для этого потребовалась бы почти героическая доблесть, на которую большинство людей не способны». Именно государству люди передали свои естественные права, наделив каждого из участников договора, каждого гражданина «необходимыми обязательствами», без которых невозможно сохранение «гражданского закона» . Об этом писал и Гоббс . Не были исключением из этого правила и короли, которые, по мнению Людовика, «являются людьми и имеют дело только с ними (т.е. – с людьми. – В.Л.)» , занимаясь непростым «королевским ремеслом» с соответствующими этому званию обязанностями и правами . 

Можно с уверенностью сказать, что Людовик XIV был знаком с произведениями английского философа  и разделял концепцию Гоббса о происхождении государства в результате договора между людьми. Людовик XIV впервые во французской политической мысли использовал понятие «гражданский закон», введенное в научный оборот Гоббсом, у которого в процессе создания государства появляются «гражданский закон» и «гражданское общество» . Однако если Гоббс отмечал, что монархия появляется одновременно с государством , то Король-Солнце не был столь категоричен на сей счет. В его представлении монаршая власть одновременно несет на себе божественный отпечаток, передающийся и ее обладателю. Людовик XIV полагал, что, «хотя короли имеют человеческую природу, они обладают ей в меньшей степени, когда они действительно являются королями». Уменьшение доли человеческой природы начинается уже с того времени, как происходит выбор короля, ибо не всякий может стать им. В «Мемуарах» неоднократно подчеркивается, что именно Бог выбирает того, кому суждено стать королем. Людовик настойчиво повторял, что «Бог дал людям королей». Он не развивал подробно своей теории происхождения монаршей власти и, как следствие, не указывал, как и в какой период истории происходит этот выбор. Но, говоря о Карле Великом, чьим потомком Людовик XIV себя считал, он отмечал, что тот был обязан своему возвышению «лишь Богу и своему мечу» . 

Такая трактовка свидетельствует, что Людовик XIV наряду с идеями Гоббса позаимствовал положения, традиционные для французской политико-правовой школы, развивавшей концепцию божественного права . В этом в своих умозаключениях он оказался близок к идеям Кардена Лебре – одного из видных теоретиков абсолютной монархии XVII в. Согласно теории Лебре, первоначально суверенная власть, полученная свыше, принадлежала народу, но поскольку Бог дал людям королей, то и переданный им прежде суверенитет, власть над собой, отдал в руки короля, который стал подлинным, законным правителем . Сам народ был не в силах это сделать, так как не являлся собственником суверенитета, но если бы суверенитет и был делегирован выбранному народом правителю, то это не был бы законный монарх, поскольку тогда суверенитет оказался бы разделен между правителем и народом, что нарушало бы священный принцип монархии – принцип нераздельности суверенитета . 

Вероятно, так следует понимать высказывание Людовика XIV о том, что король обязан своей властью Богу. Но, помимо Бога, он обязан ею еще и «мечу». По-видимому, под этим Людовик понимал, вновь ссылаясь на пример Карла Великого, то, что храбрость и победы, вознесшие Карла на вершину славы, есть результат «выбора самих Небес». Бог как бы «предлагает» людям королей, «выдвигает их в первые ряды» в результате военных успехов, рождающих уважение и почитание будущих королей и создающих им славу защитников прав и свобод народа .

В итоге так или иначе, по мнению короля, власть делегируется напрямую от Бога без какого-либо «земного» вмешательства . Но одновременно с этим происходит и отмеченное Людовиком XIV изменение в «природе» правителя. Легитимные – в его понимании – монархи с появления на свет отличаются от остальных людей, возвышаясь над ними. В «Мемуарах» неоднократно проскальзывает мысль о таком отличии королей. Так, положительно оценивая деятельность кардинала Мазарини, Людовик отмечает, что «.министр... который любил меня и которого любил я... оказал мне огромные услуги, но его мысли и образ действий были по природе отличны от моих». Подобная идея высказывается и применительно к ближайшим сотрудникам Людовика XIV, «сердце которых, - по словам монарха, - сделано иначе, чем наше» . В связи с этим не следует удивляться тому, что Людовик написал, что «мы (короли. - В.Л.) являемся лишь наместниками Бога на земле» . 

В этой связи необходимо упомянуть об изложенном американским исследователем Э. Канторовичем представлении о двух телах короля, которое было сформулировано английскими юристами XV-XVI вв.  Согласно ему, у короля имеются «два тела»: политическое, связанное с титулом монарха, выполнением им своих обязанностей, не имеющее недостатков и не подверженное никаким физическим изменениям, и человеческое, определяющее монарха как личность. Теория о «двух телах» находит свое подтверждение в высказывании Людовика XIV о природной справедливости и добродетельности монарха с самого рождения , что соответствует представлению об отсутствии недостатков у политического «тела» монарха . Но Людовик признавал, что монарх при выполнении государственных обязанностей обнаруживает свою человеческую природу со всеми ее недостатками, в частности и способностью ошибаться . 

Однако представления Короля-Солнца все же не подтверждают взглядов Канторовича о «двух телах» короля. Монарх в силу имеющейся у него власти и вызванных ею изменений занимает, в глазах Людовика XIV, промежуточное положение между Богом и остальными людьми. Его избрание свыше и утверждение в королевском достоинстве дает ему больше прав и, как следствие, возвышает над другими. К последним относятся даже самые ближайшие родственники, включая брата короля Филиппа Орлеанского, поскольку избрана не вся семья, а лишь отдельный представитель династии. Такое неравенство нисколько не смущало Людовика XIV. Наоборот, оно являлось для него освященным Богом порядком, где все строится на почитании нижестоящими вышестоящих (здесь чувствуется отголосок сеньориальных представлений). В каждом государстве, по его мнению, существуют люди, более высокие по положению, а соответственно, и имеющие прав больше, чем остальные, вне зависимости от характера государственного устройства той или иной страны, будь то аристократическая республика или монархия. Лучше всего это показано на примере Германии. Среди ее князей существовало значительное неравенство, поскольку правители имели право только выбирать на престол Священной Римской империи или только претендовать на него или обладали полномочиями и на то, и на другое .

Аналогичного почитания требует к себе и король. Не только потому, что он – один из вышестоящих, но и в силу своего особого положения как наместника Бога, поскольку «если каждый поверит, что обладает теми же правами, что и мы (короли. - В.Л.), и не будет почитать высшее могущество [Бога], часть которого принадлежит нам, армия, советы и другие человеческие изобретения будут лишь слабыми средствами для того, чтобы сохранить нас на троне» . Значит, Бог и его почитание играют не последнюю роль в судьбе монархии, «настоящий» - в понимании Людовика XIV -  глава которой, с одной стороны, сохраняет часть человеческой природы, а с другой – занимает место Бога на земле, являясь «причастным к его знаниям так же, как и к его власти». Такая характеристика позволила Людовику «признать их (королей. - В.Л.) живыми образами того, кто является настолько же святым, как и всемогущим», т.е. Всевышнего. Но такое высказывание никоим образом не означает полного обожествления короля. 

Предлагая людям короля, Бог оставляет его лишь «временным владельцем», «хранителем» государства, обязанным передать его потомкам. По мнению Людовика XIV, Бог посредством «откровений свыше» активно вмешивается в деятельность монарха, обязанного своим престолом Небесам. И именно «мудрое Провидение, безраздельно располагающее нашими (королевскими. - В.Л.) интересами, ниспровергает порой блеск самых высокопоставленных лиц, чтобы, в самом разгаре наших (королевских. - В.Л.) успехов дать им  почувствовать руку, которую Оно держит на всем, и заставить их постоянным признанием своей зависимости заслужить необходимую помощь для исполнения их замыслов», так как «могущество Господа способно опровергнуть» даже наилучшие из них. Сделать это – ввести  правителя в заблуждение – Бог может в наказание за грехи, в частности за непочтительное отношение к себе. Поэтому первым условием божественных откровений является должное подчинение и уважение, оказываемое королем Господу. Только тогда король будет править справедливо, как того и желает Бог, «располагающий всем, с тем же замыслом, который он мне (Людовику XIV. - В.Л.) внушил». Внушение же выражается в том, что «разум сам ... советует следовать, не знаю каким, порывам души или же слепому инстинкту, стоящему над разумом и исходящему, по-видимому, от самого Неба, ведающего обо всех людях» . Но при этом король заявляет, что «озарением, которое Оно (Небо) нам дает, нужно пользоваться во всех случаях, когда это наиболее соответствует разуму». Таким образом, божественное вмешательство, проявляющееся в интуиции, не играет определяющей роли в действиях короля. «Откровения свыше» в своих действиях, по мнению Людовика XIV, всегда нужно соизмерять с требованиями здравого смысла и выгоды для монарха. Только «во всех справедливых и законных делах время, само действие и помощь Небес открывают обычно тысячи путей и тысячу неожиданных способов облегчения». Всевышний «может нас (королей. - В.Л.) спасти в опасности, укрепить в работе, просветить в сомнениях» и «сам действует через нас». Обращаясь к своему внуку - герцогу Анжуйскому, Людовик XIV сформулировал свою мысль более четко, замечая, что «Бог... просветит Вас в том, что вам необходимо, пока у вас будут добрые намерения». 

Однако сам факт «озарений» еще не означает полного отождествления с высшим знанием и высшей властью Бога. Людовик XIV дистанцировался от божественного вмешательства, не отрицая его полностью. Отмечая, что «никто не может не доверять этим порывам или избавиться от них - этому не научат ни книги, ни правила, ни опыт», Король-Солнце писал об отличии монарха от остальных людей, проявляющемся в том, что правитель, внимая этим откровениям, обладает в то же время «определенной справедливостью и смелостью духа», т.е. достаточно проницателен и может соизмерять интуитивные ощущения с требованиями здравого смысла и собственными намерениями. Король Франции подчеркивал, что «Всемогущий не может управлять нашими делами без нас (королей. - В.Л.)» . Король-Солнце отчасти принимал тезис французской политико-правовой школы, основанной Ж.Боденом, о том, что монарх – исполнитель решений высшей силы , но в то же время шел в разрез с этим рассуждениями, и ему удалось удачно примирить два различных подхода: с одной стороны, он признавал божественное вмешательство в дела монарха, а с другой – одновременно заявлял о самостоятельности действий правителя. 

То, что Бог, по мнению Людовика XIV, выбирает монарха и призывает его управлять другими людьми, принимающими этот выбор, отнюдь не означает необходимости избрания только достойных личностей, таких как Карл Великий. Людовик XIV, обращаясь к своему сыну – великому дофину Людовику, замечал, что Бог, «раз и навсегда установив естественный порядок вещей... не будет нарушать его ни в пользу, ни во вред вам» . Наследственность королевской власти, полагал Людовик, абсолютно естественна. В то время были еще распространены феодальные представления, согласно которым король – это сеньор в своем королевстве . В силу своего положения «первого над равными» , он считал себя господином над всеми, отцом своих народов, заявляя, что это звание «принадлежит нам по праву рождения» . Следовательно, выделяя в идеях Людовика XIV, помимо сплава концепций Гоббса и французских правоведов, еще и элементы сеньориальной концепции происхождения королевской власти,  можно констатировать, что, по мнению Короля-Солнца, для монарха совершенно естественна передача власти со всеми проистекающими из нее правами, прерогативами и обязанностями по наследству. 

Рассуждая о наследственности монаршей власти, Людовик с огромным презрением отзывался о выборности императора Священной Римской империи германской нации, противопоставляя этому наследственную власть французских королей. Он называл императора лишь «правителем Германской республики» , получившим это звание в результате не просто незаконной узурпации немецкими князьями трона Карла Великого , а подмены этого звания качественно другим , поскольку носителями суверенитета вместо императора стали курфюрсты. В соответствии с представлениями Людовика XIV о божественном происхождении власти, это означало ликвидацию прежнего государственного устройства, так как исчез ставленник Всевышнего, являющийся законным государем, ибо им, по мнению Людовика, мог быть только потомок Карла Великого. Императоры же со времени кончины прямых потомков Карла стали выборными, причем выбирались они из династий немецких князей, не имевших ничего общего с Каролингами. Поэтому император, по мнению Людовика, – это всего лишь глава республики, напоминавший венецианского дожа, а избиравшие его представители наследственных княжеских династий являются не более чем «полноправными гражданами» республики, имевшими право «назначать на эту должность или же претендовать на нее, или и то, и другое сразу». Другими словами, это владельцы земель, получившие власть над ними «милостями прежних правителей», а не в результате божественного вмешательства и определявшие теперь самостоятельно полномочия «так называемого монарха» – императора. Они, считал Людовик XIV, диктуют ему свои условия и «прикрывают ложность монаршего титула коронованием и папским освящением путем миропомазания, не дающим человеку королевской власти» . 

В то же время во Франции не было смены династий, следовательно, и утраты королевского суверенитета. Являясь потомком Гуго Капета, избранного на престол в 987 г., Король-Солнце имел все основания считать себя законным наследником Карла Великого . Именно Карлу, считал Людовик, Бог передал королевскую власть: произошли «выбор и избрание самим Небом». Он завоевал с божественной помощью полное право на это, ибо «ленивые короли» из династии Меровингов утратили власть, устранившись от выполнения своего долга, тогда как монарший титул, по мнению Людовика XIV, должен всегда подтверждаться адекватными действиями его обладателя и прежде всего – трудом, непосредственным участием в управлении государством . Для Людовика «царствовать, значит, трудиться, и царствуют для того, чтобы трудиться; желать одного без другого было бы неблагодарностью и дерзостью перед Богом, несправедливостью и тиранией перед людьми» . Требуя от короля самостоятельного выполнения своего долга, своих обязанностей, Людовик XIV считал, что только сам король должен осуществлять свои права, «ибо нет ничего более недостойного, как видеть в руках одного все королевские функции, а в руках другого – лишь королевский титул» . На сей счет тогда существовали две концепции. Авторы первой – один из видных юристов XVI века Жан Боден, а впоследствии и кардинал Ришелье, которого с полной уверенностью можно отнести к теоретикам абсолютной монархии , - настаивали, чтобы не компрометировать авторитет монарха, на разделении королевского титула и королевских функций между монархом и его первым министром . Другие теоретики, такие как известные правоведы XVII века Г.Луазо и К.Лебре, занимали противоположную позицию , к которой присоединялся и Король-Солнце.

Он считал, что в результате своего личного труда Карл Великий стал императором, а его законными наследниками являются только французские короли. Это, как отмечается в «Мемуарах», было признано германской стороной при подписании договора 921 г. о союзе между французским монархом Карлом Простоватым и Генрихом Птицеловом, потомки которого стали германскими императорамиом Генрихом I: имена германского принца и его свидетелей стояли ниже, чем подписи французского короля и его представителей . Этим фактом Людовик XIV стремился еще раз подтвердить свое преимущество и легитимность по сравнению с императором.

Итак, Людовик расценивал наследственный характер власти как один из основных критериев монархии, причем монархии подлинной, а не ее видимости, существовавшей, как он думал, в Империи. Только наследственный монарх может осуществить свою власть в полном объеме, так как в отличие от императора он не обязан считаться с мнением тех, кто способствовал его возведению на престол. 

Доводы Людовика XIV о законности королевской власти во Франции подтверждаются существованием фундаментальных законов французской монархии, которые, по сути, регламентировали порядок наследования престола и исключали возможность узурпации королевской власти. Людовик XIV признавал их силу даже тогда, когда сам вынужден был их нарушить, указав в завещании на возможность наследования французского трона своими внебрачными сыновьями . Один из вельмож того времени, оставивший многотомные «Мемуары», герцог Сен-Симон со слов бывшей английской королевы – вдовы Якова II цитировал обращенные к ней слова Людовика: «Я написал завещание; меня донимали, чтобы я это сделал… Я купил себе покой, хотя знаю о бессилии и бесполезности этого документа. Мы можем все что хотим, пока существуем; после смерти мы можем меньше, чем частные лица: стоит только припомнить, что сталось сразу после смерти отца с его завещанием» . То, что Людовик сделал для своих внебрачных сыновей, было выше прав монарха, так как монарх, согласно фундаментальным законам, не мог определять права наследования,  и это Король-Солнце понимал. Подтверждением служат его слова, обращенные к одному из легитимизированных сыновей, герцогу Мэнскому, вскоре после подписания завещания: «Вы этого хотели, но знайте, как бы я вас ни вознес, ваше величие продлится только пока я жив, после меня вы – ничто, а тогда только от вас, если вы это сможете, будет зависеть закрепление того, что я для вас сделал» . 

Этот казус показывает, что, согласно представлениям Людовика XIV, правитель ограничен в своих действиях и в этом состоит отличие монархии от деспотии. По его мнению, для страны, где «господствует страх (terreur) или же каприз принца является единственным законом... первая же рана окажется смертельной, ибо не найдется почти никого, кто не желал бы изменений» . Совершенно иная ситуация во Франции и подобных ей государствах, где подданные обладают «свободой действий», ограниченной рамками «справедливости и величия государства» . В деспотиях правитель стремится только к личной выгоде, тогда как в монархии все по-другому, ибо король ставит своей целью то, ради чего создавалось государство, - достижение общего блага, а не только своего собственного, занимавшего в идеале Людовика XIV подчиненное положение . 

Хотя Людовик был страстно убежден в том, что королевской власти изначально присущ наследственный характер, до него вопрос о порядке наследования как одном из признаков монархии не был определен четко, несмотря на наличие фундаментальных законов . Так, Боден считал, что легитимность монарха не нужно путать с наследственностью, хотя они зачастую сопровождают друг друга . Впоследствии Лебре вслед за Боденом называл наследственность лишь одной из характерных черт королевской власти, которая способствует ее укреплению, равно как и усилению государства в целом . Людовик шел дальше и возводил наследственность в ранг одного из обязательных атрибутов монархической власти. 

Итак, согласно теории Людовика XIV, выбор Бога передается по наследству. Но необходимые правителю качества потомками избранного Богом монарха не наследуются, и внушить их своим преемникам должен сам король. В то же время он не исключал, что государь может оказаться в глазах подданных неспособным к своему «ремеслу» и быть недостойным сана правителя. Но, писал Людовик, даже «плохие короли», не заботящиеся о выполнении собственного долга и обязанностей, не могут быть заменены по желанию людей обычным человеком, пусть даже превосходящим монарха по способностям. Только Бог может наделить человека в результате его заслуг королевским саном, как это произошло с Карлом Великим, а люди должны принять этот выбор – они не могут выбирать государя. Короли, даже «плохие», в любом случае неприкосновенны, и полнота их власти неоспорима, так как они законные правители и монарший титул вместе с соответствующей ему сакральной властью принадлежит им по праву рождения .
С какого же времени наследник монарха становится королем: после смерти своего предшественника или же после коронации, которая, как считалось, закрепляла за монархом унаследованную им власть? Сам Людовик XIV на этот счет не высказывался определенно, но, говоря о себе, замечает, что он «король и рожден им быть» и это звание «принадлежит нам по праву рождения» . Он ни в коей мере не допускал мысли о возможности совместного управления вместе с сыном, который тоже считался бы королем, хотя при первых Капетингах практика совместного правления отца и сына, коронованного еще при жизни своего предшественника в Реймсе, существовала и преследовала своей целью установление наследственного характера власти. Именно церемония коронации в то время была призвана закрепить за монархом всю полноту его прав . Однако с принятием 26 декабря 1407 г. эдикта о том, что король во Франции владеет короной на основе наследственного права, а не помазания, значение обряда стало уменьшаться . Так относился к нему и Людовик XIV. Для него эта церемония не играла отводившейся ей прежде роли, поскольку коронование, «как и помазание, еще не дает нам королевской власти, не позволяет народам провозгласить ее и не делает ее для нас более величественной, более нерушимой и более святой» . Аналогичной позиции придерживались и автор трактата «О суверенитете короля и королевства» (1615 г.) гуманист Саварон, а также Луазо и Лебре. Власть короля, полученная от Бога, представлялась им совершенной – независимой ни от кого ни вне, ни внутри королевства. Монарху не требуется освящать свою власть коронованием, тем более что клятвы во время этой церемонии, как и любые другие обязательства по отношению к своим подданным, навязанные королю людьми, только лишь ущемляют суверенитет монарха, а не способствуют его укреплению . 

Соответственно, монарх обладает всей полнотой прав вне зависимости от коронования сразу после смерти своего предшественника. Такая трактовка королевской власти была совершенно естественной для людей того времени. Так, никто не ставил под сомнение правомочность несовершеннолетнего Людовика XIV отменить завещание отца, что он сделал на торжественном заседании Парижского парламента – «ложе правосудия» – через четыре дня после смерти Людовика XIII 18 мая 1643 г. в возрасте четырех лет!  Значение же совершеннолетия усматривали лишь в том, что с этого времени короля считали наделенным необходимыми умственными и физическими способностями для самостоятельного, единоличного осуществления власти .

Однако, как отмечает М.Блок в работе «Короли-чудотворцы», в результате коронации французский монарх обретал отсутствовавшую у него ранее способность исцелять больных золотухой. Он по традиции совершал этот обряд, только будучи помазанным на царство, и Людовик XIV не был исключением. Но сам он вообще не упоминал об обряде исцеления, хотя проводил его регулярно в течение своего царствования . Такое умолчание можно объяснить тем, что либо король не придавал ему большого значения, либо не знал, когда именно он обретал чудотворную силу, считая ее присущей правителю изначально . Блок также не высказывал никаких соображений относительно того, что думали сами монархи об этом обряде, и оставлял без комментариев такой факт, как проведение церемонии исцеления больных золотухой малолетним Людовиком XIII в 1611 г., когда тому было лишь 11 лет (!), и он еще не был коронован . Возможно, к тому времени способность исцелять больных золотухой воспринималась как изначально и естественно присущая королю, вне зависимости от того, был монарх помазан на царство или нет.

Не вызывает сомнений, что для Людовика XIV наследственность являлась неотъемлемой чертой и одной из основ монаршей власти. Полученная «свыше» власть переходила, как правило, от отца к сыну и не требовала для своего осуществления никаких торжественных церемоний, в частности и коронации. Наследник вступал во все права, связанные с саном государя, сразу же по кончине своего предшественника, независимо от того, в каком возрасте находится престолонаследник. Возраст не мог являться основанием для ограничения прав короля, а служил своего рода физическим барьером, препятствовавшим полноценному исполнению обязанностей правителя. 

Однако все характеристики, которые дал монарху Людовик XIV, относились только лишь к королевской власти во Франции. Трактовка происхождения монархии строилась им с опорой в большей степени на французский пример и не могла быть безоговорочно распространена на другие государства, хотя сам Король-Солнце, рассуждая об императоре, делал это. 

Людовик, не высказываясь напрямую, поддерживал тезис о преимуществе монархии над другими формами государственного устройства. В этом он оказывался близок и к теории Гоббса о происхождении государства, и к традициям французской школы права. Все эти теоретики сходились на мысли, что только при монархии возможно достижение общего блага, так как в руках правителя сосредоточиваются все права и вся полнота власти, позволяющие добиться всеобщего процветания, несмотря ни на какие возникавшие препятствия . Однако во Франции до Людовика XIV монархическая форма правления, хотя и называлась наилучшей, но не считалась древнейшей. Лебре предполагал, что сначала существовала республика, где суверенитет принадлежал народу . Иную мысль высказывал Гоббс, который не отрицал возможности существования монархии с самого начала – со времени заключения общественного договора . Что же касается Людовика XIV, то он не высказывал своего мнения о древности той или иной формы правления, но заявлял, что французская монархия – одна из древнейших, а кроме того, короли во Франции ведут свое происхождение от римских императоров . 

Но для характеристики других государств Людовик выделял ряд критериев, в соответствии с которыми выстраивал собственную, хотя и далеко не полную классификацию государств, близкую к той, что можно встретить у Гоббса .

Первым ее критерием является форма власти в государстве, определяемая принадлежностью суверенитета, исходящего в любом случае от Всевышнего, ибо, согласно словам апостола Павла, «нет власти не от Бога» (Рим., XIII, 1). В этом случае Гоббс выделял три типа государств, тогда как Людовик XIV упоминал лишь о двух: монархии, где суверенитет принадлежал королю, и аристократической республике, власть в которой принадлежала небольшому кругу лиц. В отличие от Гоббса Людовик не упоминает о народной республике как форме государственного устройства. Людовик, чье сознание было сильно пронизано христианскими догмами, не мог отрицать, что Бог составляет основу всех вещей: именно он создал людей, людей свободных, т.е. обладающих естественными правами, которые были переданы государству. Государство получило естественные права людей, объединенные под названием суверенитета, а он, по утверждению Людовика, не имеет другого источника, кроме Бога. 

Второй критерий применим уже только к монархиям, так как республиканская форма власти, где суверенитет «распылен», сразу занимает более низкое положение. В монархическом же государстве необходимо выявить, кто осуществляет суверенные права: сам король или же его доверенное лицо. В последнем случае авторитет монарха и его власть меньше по сравнению с единоличным управлением короля.

В соответствии с этим критерием определяются тип государства, его значение и положение в мире. Выше уже рассматривался пример с императором, который, по мнению Людовика XIV, являлся лишь главой республики и не мог реализовать свою «волю» на практике, поскольку не обладал полным суверенитетом. Но он являлся сувереном в собственных землях: его власть осуществлялась либо на территории являющегося неотчуждаемым императорского домена, либо на своих наследственных землях, принадлежащих ему как одному из сеньоров. Однако это не дает ему права считаться сувереном всей империи. «Его (императора. - В.Л.) самые важные решения должны обсуждаться на заседании Имперских штатов; ему навязывают при его избрании желаемые [выборщиками] условия; большинство членов республики, т.е. большая часть германских правителей и вольных городов, подчиняются приказам императора лишь в той степени, в которой они им выгодны. Обладая титулом императора, германский государь имеет очень мало источников дохода, и если бы он не являлся в то же время главой других наследственных государств, то не имел бы никакой другой резиденции в Империи, кроме города Бамберга, епископ которого - его суверенный сеньор, - обязан уступить его императору в подобном случае». В итоге, по мнению Людовика, эта должность является «более обременительной, чем почетной». 

В таких условиях тем более нереальными казались Людовику XIV претензии императора на главенство над остальными христианскими государями, в частности и над французским монархом . Людовик, следуя как традициям французской правовой школы, так и воззрениям Гоббса , неоднократно указывает в «Мемуарах» на то, что не подчиняется никому, кроме Бога, которому и обязан своим престолом. Над ним нет никакой другой власти: ни императора, ни Папы римского . 

Не лучшим, отмечал он, по сравнению с императорским являлось и положение польского короля, еще в большей степени, чем император, лишенного возможности управлять государством так, как считал нужным Людовик XIV. Однако любопытно: Людовик не столь презрительно отзывался о нем и вообще о выборности королей в Речи Посполитой, что объяснялось дружественными отношениями двух держав. Беспомощность польских государей, из-за которой они стремились заручиться поддержкой Людовика, была связана с большой ролью, которую играл в управлении государством сейм, формировавшийся из польской шляхты, чьи права в государстве были огромны и сводили на нет положение монарха.  

Более высокую позицию в глазах Людовика XIV занимал английский монарх, хотя и скованный в своих действиях парламентом, но не настолько, насколько император или польский король. Людовик, характеризуя Карла II, отмечал, что тот «имел чрезвычайную нужду в деньгах», ибо постоянно сталкивался с проблемой бюджетного дефицита, который нельзя было покрыть без введения новых налогов или же увеличения старых, что возможно было только с согласия английского парламента. Как писал Людовик XIV, предки которого с XV в. присвоили эту прерогативу лично себе, «в том, что король не может взимать чрезвычайных налогов без согласия парламента и уменьшает свою власть, и так уже отягощенную, существованием этого учреждения... и заключается основной недостаток этой монархии».  Однако, как следует из приведенной характеристики, английские монархи обладали всей полнотой власти, но наличие парламента и его вмешательство в государственные дела отнимали у Карла II свободу в ее осуществлении, ущемляли и ослабляли королевскую власть, но не суверенитет, концентрировавшийся в руках монарха. 

Иной случай – Испания, «извечный враг Франции», по признанию Людовика XIV . Власть короля там была сильной, особенно при Филиппе II, подлинном, согласно принципам Людовика XIV, абсолютном правителе. Но впоследствии появление первого министра поставило испанскую монархию в глазах Людовика XIV в более низкое по сравнению с Францией положение, хотя при определенных условиях -   в случае юного возраста монарха или «в делах крайне щекотливого характера», французский король не отрицал выгод министериальной формы правления . Решение Филиппа IV после смерти своего первого министра дона Луиса де Харо управлять самолично и по примеру французского короля уравнивало позиции сторон. Тем не менее Людовик чувствовал свое преимущество, потому что был первым, кто стал править самостоятельно. Выбор же испанским королем именно его в качестве примера для подражания только усиливал искреннюю убежденность Короля-Солнца в превосходстве французской монархии над остальными . 

В приведенной классификации совершенно не брался в расчет римский Папа, который являлся не только главой католического мира, но и одним из светских правителей Италии. Святому престолу принадлежали также Авиньон и графство Венессен во Франции. Но своего отношения к Папе в подобном качестве Людовик не высказывал, хотя папская власть в своих владениях не встречала никаких преград и концентрировалась в руках владыки Рима. 

Убежденность Людовика XIV в том, что французская монархия обладает неоспоримыми преимуществами по сравнению с остальными государствами , побуждала его закрепить это превосходство на практике и продемонстрировать подлинное, по его мнению, место Франции среди других государств, потерянное вследствие долгих внутренних смут . Успешное для Франции окончание в 1659 г. войны с Испанией показало реальную расстановку сил на тот момент, а значит и подтвердило превосходство французского короля над остальными правителями. Полного же признания этого факта Людовик XIV добился при решении «дела послов», возникшего из-за столкновения в Лондоне испанского представителя барона де Ватвиля и французского посла графа д’Эстрада, подвергшегося нападению испанцев .  Немедленная и жесткая реакция Людовика XIV – высылка из Франции посла Филиппа IV и отзыв собственного представителя из Мадрида – заставила испанского короля пойти на уступки и согласиться не только на отзыв Ватвиля, но и на признание преимущества представителей Короля-Солнца «во всех делах и на всех публичных церемониях, где будут присутствовать мои (Людовика XIV. – В.Л.) послы и министры» . 

Признания своего преимущества, но уже на море, Людовик добивался и от Англии, настаивая на том, чтобы английские корабли при встрече с французскими первыми подавали знаки приветствия . Этот спор имел более затяжной характер: начавшись в 1661 г., он был решен спустя шесть лет  и вновь в пользу Франции.  Это объяснялось тем, что Франция в то время являлась сильнейшей державой в Европе – победительницей в Тридцатилетней войне и затяжном конфликте с Испанией. В этой связи понятно, почему Папа Александр VII через своего нунция поспешил принести Королю-Солнцу глубочайшие извинения за нападение в 1662 г. своей корсиканской гвардии на французского посла маркиза де Креки  и согласился на постройку в Риме искупительной пирамиды рядом с папской резиденцией, что еще более, как полагал Людовик XIV, увеличило не только его собственный авторитет, но и авторитет французской монархии в целом . 

* * * 

В своих произведениях Людовик XIV продемонстрировал своеобразие взглядов на монаршую власть и государство, на которые, очевидно, серьёзно повлияли идеи Т.Гоббса.  Из трудов английского философа Людовик заимствовал идеи о том, что монарх в своей деятельности выполняет обязанности перед подданными, что монарший титул – это ремесло, что благо государства является первым долгом короля. В то же время концепция божественного происхождения монаршей власти, традиционно приписываемая Королю-Солнцу, не была единственной в его взглядах. Она находилась в тесном и достаточно гармоничном переплетении с другими существовавшими теориями, в том числе с абсолютно новыми идеями, такими как идеи Гоббса. Таким образом, Людовику XIV удалось органично соединить две разные теории, создав собственную концепцию происхождения монаршей власти и государства, соответствующую его времени.

 
Сведения об авторе:

Лысяков Владимир Борисович – кандидат исторических наук, в 2000-2003 гг. - аспирант кафедры новой и новейшей истории исторического факультета Московского Государственного Университета им. М.В.Ломоносова (научный руководитель – доцент МГУ, к.и.н. Пименова Л.А.), выпускник МГУ 2000 г., специалист по истории Франции XVII-XVIII вв., автор дипломной работы «Людовик XIV – теоретик и практик абсолютизма», в настоящее время является также сотрудником аппарата Правительства Москвы, советник председателя Комитета по телекоммуникациям и СМИ города Москвы..