В. Б. Лысяков                            
                    "Монарх-человек. Его личные качества."   

 


     Широта прав и полномочий монарха означала, что именно на него при отсутствии первого министра возложена вся ответственность за принимаемые решения. В связи с этим особую важность представляет проблема соотношения в поступках монарха обязанностей правителя и его личных качеств, черт характера, стремлений и интересов, поскольку, как следует из рассуждений Людовика XIV, король не отрицал подобной двойственности при характеристике государя.

     Людовик признавал, что, будучи государем, он совмещает свой личный долг перед своими близкими с общественным. Но обязанности «частного лица» всегда, по мнению Людовика XIV, должны были оставаться на втором плане, уступая общественному долгу: «Мы (короли. - В.Л.) обязаны приносить себя в жертву общему благу», так как именно для этого и создана должность правителя. Несмотря на подобное предназначение, соблазн воспользоваться положением был достаточно велик, и поэтому, выполняя свои обязанности, «короли часто вынуждены действовать вопреки их склонностям и естественной доброте... Главным для них является интерес государства. Необходимо преодолевать себя и в сколь-либо важных делах не попадать в такое положение, когда будешь упрекать себя в том, что можно было сделать лучше, если бы чьи-то личные интересы не помешали бы этому и не изменили бы первоначальных намерений, нацеленных на достижение величия, благополучия и могущества государства» .

     Но, несмотря на своё особое положение, вызванное необычным характером монаршей власти, король всё же являлся человеком с присущими ему недостатками и слабостями, общими для всех людей, что, так или иначе, отражалось на выполнении им своего долга, своих обязанностей. Эти качества могли, как считал Людовик, сильно повредить государю в его деятельности, поэтому «главным для правителей является необходимость быть господами своих чувств», «жертвовать для блага своей империи всеми личными побуждениями», которые он называл emotion vulgaires, то есть простыми чувствами, присущими обычным людям. Людовик считал, что «если в нашем сердце, которое не в силах преодолеть слабость своей природы, действительно рождаются эти простые чувства, то разум должен, по крайней мере, скрыть их, в том случае, если они вредят общему благу...». Людовик XIV настолько сильно преуспел в этом, что подчас его близкие полагали, что король либо относится к ним безразлично, либо вообще не любит их. Невестка Людовика - герцогиня Елизавета-Шарлотта Орлеанская в одном из своих писем отмечала, что король считал недостойным своего звания любовь к собственным родным. В этом ей вторит Сен-Симон, утверждавший, что «король никого не любит и не считается ни с кем, кроме самого себя, и сам для себя является целью существования» .

     Однако не стоит безоговорочно верить этим заявлениям. Та же Елизавета-Шарлотта писала, что король очень тепло относился не только к ее" мужу - своему брату, но и к ней лично (в доказательство чего она приводит обращенные к ней слова Людовика, полные заверений в любви к ней) и к их сыну Филиппу Орлеанскому. Последнее утверждение часто оспаривалось как современниками, так и историками, особенно в связи с делом о завещании, но в данном случае трудно возражать против свидетельства Мадам. Также вряд ли стоит воспринимать всерьёз упрёки Сен-Симона в бесчувственности короля по отношению к родным. Людовик постоянно направлял своему внуку в Испанию трогательные письма, где, помимо советов, звучит поистине отеческая любовь. Кроме того, по свидетельству очевидцев, включая самого Сен-Симона, король очень сильно горевал при известии о смерти близких, особенно старшего дофина. То, что при этом он не прервал заседаний Совета и всего расписания «жизни» двора, связано отнюдь не с душевной чёрствостью, а с преданностью долгу перед обществом, на который не должны были, по мнению Людовика, влиять личные проблемы короля. Однако в противовес этим аргументам часто приводится свидетельство Сен-Симона о реакции короля на выкидыш у герцогини Бургундской, когда Людовик XIV выразил своё безразличие к произошедшему и даже, как утверждает герцог, был рад тому, что теперь нет никаких препятствий для того, чтобы его близкие в любой момент беспрекословно повиновались ему «в [его] поездках и во всех [его] желаниях». Данный пример трудно увязывается с многочисленными свидетельствами современников, в том числе и Сен-Симона, о том, что к герцогине Бургундской Людовик питал особую симпатию. Кроме того, приведённое высказывание не находит подтверждения в других источниках.

     Таким образом, отнюдь не все присущие королю человеческие чувства мешают (причём тоже не всегда) ему выполнять свой долг. Но какие качества король должен скрывать, а какие, наоборот, использовать при выполнении своих обязанностей? В письме к Филиппу V Людовик XIV заметил на этот счет, что «чувства должны проявляться только тогда, когда этого требует благо государства».

     Так, например, Людовик особо выделял сыновний долг монарха. Это чувство не причислялось им в разряд простых, а виделось общим для всех. Для монарха сыновние чувства важны вдвойне, так как тем самым он воздавал должное тому, кому он обязан, помимо Господа, своим воспитанием и достоинствами. Людовик XIV писал, что Бог выбирает для исполнения обязанностей короля наиболее достойного, а следовательно, способного передать свои качества потомкам и служить им «примером и советом». Важность примера предшественника, в глазах Людовика, огромна, тем более для человека, положение и ранг которого выше, чем у всех остальных. Он так и говорит в «Мемуарах за 1661 год», замечая, что забота королей о доверенных им Богом народах и государствах «не была бы столь важной, если бы не выходила за рамки нашей жизни, заставляя передавать все наши познания тому, кто будет царствовать после нас». Эти знания, полученные в своё время, явятся большим преимуществом для преемника короля на троне. Подобной цели служат и сами «Мемуары» Людовика XIV («Наставления дофину»), «Размышления о ремесле короля» и «Наставления герцогу Анжуйскому», а кроме них и огромнейшая переписка Людовика с бывшим герцогом Анжуйским, ставшим королём Испании Филиппом V, чья молодость требовала постоянных  советов со стороны его деда, теориям  которого  подобная  ситуация полностью соответствовала.

     Таким образом, сыновний долг - одно из тех качеств, которые королю не только нужно, но и обязательно необходимо было проявлять публично. В связи с этим становится понятной фраза Людовика, произнесённая после известия о смерти его матери, что, несмотря на обязанность принца «жертвовать для блага своего государства всеми личными эмоциями, бывают случаи, когда эта максима отступает на второй план» .

     Совершенно иная ситуация складывается с «сердечными привязанностями» монарха. С точки зрения Людовика, недопустимо, чтобы из-за личной жизни страдали государственные дела. Король осознавал силу человеческих эмоций, но в то же время стремится следовать «самому деликатному и самому трудному для исполнения» доводу, согласно которому монарх должен оставаться «господином своего рассудка» и «не смешивать нежности влюблённого и решения суверена». В противном случае он утрачивал власть над собой, и общественный долг уходил на второй план под натиском «частного интереса», когда «наша собственная страсть, давящая на нас и вынуждающая к противоположному, завоёвывает нас всегда настолько, что ей становится по силам помешать нам рассуждать здраво и беспристрастно». По этой причине Людовик выступает яростным противником вмешательства женщин в государственные дела: он понимал, что фаворитки стремятся воспользоваться высоким положением короля, тем самым нанося вред государству, поскольку монарх, уступая их желаниям и следуя их капризам, будет действовать именно в их, а не в своих, то есть государственных, интересах и отступит от первоначальных намерений, «от того, что он уже приказал, от подобных перемен прежде всего «страдает власть [короля], а вместе с ней гибнет и покой».

     В эти рассуждениях наиболее любопытен тот факт, что спустя 20 лет после написания этих строк Людовик XIV, как полагает множество историков, сам оказался во власти своей морганатической супруги мадам де Ментенон, с именем которой связывается подчас поворот в религиозной политике во Франции. О Ментенон можно довольно часто встретить упоминания как о «всемогущей личности», которая «вместе с министрами управляет действиями короля». Вполне естественно, что мадам де Ментенон оказалась причастной к руководству государством, ибо король ежевечерне проводил в её покоях «технические аудиенции». Волей-неволей, она знала  обо   всём   происходящем.   Но   постепенно   Ментенон   действительно   стала вмешиваться в политику, в доказательство чего можно привести её собственное письмо к парижскому архиепископу (с 1695 г.) кардиналу де Ноайлю от 14 января 1697 г. Текст письма свидетельствует о том, что слово супруги короля имело большую важность в процессе составления списка епископов для назначения на вакантные бенефиции. Кроме того, как считалось, не без её участия происходило назначение министров. Очень часто, основываясь на этих примерах, историки делали выводы о том, что мадам Ментенон   активно   вмешивалась   в   государственные  дела.   По-видимому,   это осознавал   и   Людовик  XIV,   но  он   и   не   старался   удалить   её   от  дел.   Такая «сопричастность»    к    власти     мадам     де     Ментенон,     явно     противоречащая сформулированным Людовиком принципам, по-видимому, оправдывалась в глазах короля тем, что она является его женой, то есть фактически королевой, причём в отличие    от    первой    жены    Людовика       Марии-Терезии    француженкой    по происхождению.  Прежде ни одна из его немногочисленных любовниц не допускалась к государственным   делам,   так   как   король   считал,    что    «стыдно   быть   даже заподозренным» в столь широко распространённом пороке людей его звания . Следуя его логике, можно предположить, что мадам де Ментенон являлась в глазах Людовика не только преданной ему женой, но и единомышленником, а значит она не имела никакой иной цели, кроме той, что преследовал её муж, — блага государства, общего блага. Ведь именно от этого, по логике Людовика, зависит и её собственное благополучие. Другими словами, положение королевы должно было удалить супругу короля от низменных частных интересов, которые обычно преследуют фаворитки.

     Но реальность нанесла огромный удар по надеждам Короля-Солнца. Первым сигналом для него был пример собственного внука - Филиппа V. Первоначально, когда Филипп только стал испанским королём, Людовик советовал ему «не испытывать ни к кому привязанности» и любить только свою жену. Но вскоре он осознал, что и это не уберегло его внука от влияния посторонних лиц: в письме к герцогу де Граммону, приставленному в качестве советника к королю Испании, Людовик сетовал на то, что чувства его внука к своей супруге не позволяют Филиппу управлять государством без неё. Он несколько смягчённо выражал неудовольствие и Филиппу V, заметив, что «интересы частных лиц занимают Вас целиком...». Но вскоре подобные интересы повлияли и на самого Людовика XIV, как показали события, связанные с эдиктом о правах   его   внебрачных   сыновей   и   с   составлением   завещания.   Стремительное сокращение семьи Людовика XIV и угроза перехода короны к его племяннику Филиппу Орлеанскому,  с которым  у Ментенон  и  её  воспитанников  (она была гувернанткой незаконнорожденных детей короля от мадам де Монтеспан) были очень натянутые отношения, побудили супругу монарха добиться от короля уравнения его незаконного потомства в правах на престол с законными наследниками. Но этого показалось мало, так как в любом случае Филипп Орлеанский оставался регентом при малолетнем дофине. Соответственно, побуждаемая старшим из легитимированных принцев - герцогом Мэнским, Ментенон начала активно добиваться от короля составления завещания, в котором полномочия регента были бы урезаны в пользу герцога  Мэнского .  Людовик  XIV  ясно  осознавал,  что  такими  действиями  он нарушает фундаментальные законы французской монархии, отступая от собственных убеждений и нанося удар по выработанной им теории. Но он был не в силах что-либо сделать, так как, по свидетельству герцога де Ришелье, Ментенон и герцог Мэнский организовали саботаж распоряжений короля, а кроме того, он уже был достаточно стар и не мог спокойно переносить постоянное давление на него. Король, как уже упоминалось,  открыто  признавал,  что  завещание   вырвано  у  него  силой .   Но, уверенный в том, что установленный порядок все равно восторжествует, Людовик XIV, помня о судьбе завещания отца и осознавая бессмысленность своих действий, позволил себе поддаться давлению. Однако тот факт, что завещание появилось против его воли, нанёс Людовику глубокую моральную травму. С этого времени от него можно было часто услышать фразу: «Когда я был королём...». Возможно, она была вызвана тем, что он не смог превозмочь себя (ведь данный случай не диктовался, как при подписании Утрехтского мира, интересами государства), отступил от своих принципов, ошибся, доверившись близкому человеку, в результате чего, как и предполагал король, он «потерял покой».

     Людовик XIV не смог последовать собственным советам и соблюсти до конца завещанный им принцип - «защищаться от себя самого, внимательно наблюдать за своими склонностями и всегда остерегаться своего естества». Но всё же большую часть жизни он оставался верен этому высказыванию, удаляя от политики женщин. Однако его слова относились не только к фавориткам, но и к другим ловким людям. Людовик писал, что, по его мнению, «то, что называется "быть управляемым", не всегда означает иметь первого министра, которому открыто поручают решение всех дел; с точки зрения некоторых просвещённых умов, для этого достаточно иметь одного или нескольких человек, которые, какими бы качествами они ни обладали, вместе или по отдельности способны вертеть нами, как хотят, знают, как, в соответствии со своими интересами, протолкнуть одни дела и затормозить другие, и могут так, что мы этого не заметим, окружить нас людьми, которым они покровительствуют, или разочаровать нас в тех,  кто  им  не  нравится».  Королю  необходимо  проявлять осторожность  и взвешенность в поведении. Ему не следует никому ничего обещать, давать слово, не обдумав его, особенно своим советникам или придворным (помимо вознаграждения за государственную службу - это первый долг короля), так как даже незначительный жест, поступок, выделяющий кого-либо из общей массы, уже рождает слух о власти этого человека над королём. Действительно, такие слухи существовали и чаще всего они затрагивали советников короля, который, как полагали многие современники, зависит от министров, является игрушкой в их руках, делая всё по их указке. Герцог де Сен-Симон приводит высказывание канцлера Летелье о том, как король выносит свои решения: «Мы (министры. - В.Л.) уверены, что из 20 дел, которые предлагаем королю, 19 будет решено согласно нашему желанию, но мы также уверены, что двадцатое будет решено наперекор нам. Какое из двадцати будет решено вопреки нашему совету и желанию, нам никогда неизвестно, но очень часто это бывает именно то, в котором мы особенно заинтересованы. Король приберегает для нас этот удар, чтобы дать нам почувствовать, что он владыка и правит нами, - и если случайно он на чём-нибудь заупрямится, что — по существу самого дела или ввиду нашего желания решить его так, как мы хотим, - достаточно важно, чтобы заупрямились и мы, то в таких редких случаях относительно часто он поступает по-своему; но...после такого удара и нашей неудачи, король, довольный тем, что доказал нам наше бессилие и огорчённый нашим неудовольствием, становится особенно мягок и уступчив; тут-то мы и добиваемся всего чего хотим». Однако мнение Сен-Симона не может быть объективно, ибо он никогда не встречался с Летелье, скончавшимся в 1685 году, когда герцогу было лишь 10 лет! Неизвестным остаётся и источник этой цитаты, поэтому особо доверять ей не стоит, тем более что Сен-Симон не стеснялся подчас грешить против истины, будучи одержим откровенной завистью. Министерская работа, как уже указывалось, была много сложнее, чем представлял себе это герцог, хотя доля истины в его высказывании, возможно, есть. Как полагает Ж-К. Птифис, первая половина правления Людовика представляла собой эпоху, когда решающая роль в управлении принадлежала не королю и даже не министрам, а министерским кланам, соперничество которых под надзором короля являлось двигателем политики государства. Существовавшая между министрами борьба укладывалась в концепцию короля о том, что при недостатке опыта правителю следует довериться нескольким лицам - ими и стали министерские кланы Кольбера и Лувуа. Однако монарх не превратился в стороннего наблюдателя: он сознательно поощрял соперничество между министрами, считая, что таким образом, постоянно выступая в роли примирителя, арбитра, он сохранит определённый «баланс власти», не позволив никому управлять собой. Возможно, что Птифис достаточно чётко выявил сущность описанной Людовиком «второй стадии деятельности монарха», тем более что со смертью Лувуа Совет короля претерпел существенные изменения в составе, сведшие на нет министерскую борьбу.

     Однако, как и предполагал король, от взгляда Сен-Симона, равно как и от взоров многих других современников, не ускользнул тот факт, что министры, находясь в непосредственной близости к монарху и пользуясь его благосклонностью, получают от него многочисленные пенсии и подарки. Зачастую это давало повод к обвинениям министров в том, что они только удовлетворяют собственные интересы, подчинив ради этого своей воле короля. В действительности, как справедливо заметил савойский посол во Франции маркиз де Сен-Морис в донесении от 3 марта 1673 г., «никогда королю не служили лучше — у него есть великие министры, которые помышляют только о его славе и успехах в делах; они работают днями и ночами, лишая себя даже минуты отдыха и развлечений...». Что же касается пенсий и подарков, то, по словам Прими Висконти, монарх имеет полное право награждать своих министров, если надеется на их хорошую службу, если уверен в них и может положиться. Показателен в этом отношении случай с Клодом Лепелетье - генеральным контролёром финансов с 1683 до 1689 гг., а затем вплоть до 1697 г. - суперинтендантом почт и почтовых станций. Король после того, как Лепелетье добился от него разрешения уйти со всех своих постов, пожелал наградить его за службу и назначить пенсию, но тот отказывался, и Людовик чуть ли не насильно заставил министра принять её.

     Из-за подобной публичности, когда каждый шаг короля являлся объектом наблюдения множества глаз, монарху требовалась осмотрительность не только в своих действиях, но и в словах. Правитель, как полагал Людовик XIV, не мог говорить свободно, поскольку его высказывания в силу его власти и положения значат больше, чем обещания других людей. Однако если монарх уже дал слово, то он во что бы то ни стало, ибо «королям ничего не прощают», должен быть ему верен, так как иначе пострадает репутация монарха, его достоинство - одно из основных качеств короля, которое следует сохранять при любых обстоятельствах. Несдержанность правителя в словах подчас на корню губит его планы, вынесенные на обсуждение широкой публики. Поэтому государственные дела монарх должен держать в секрете от всех, за исключением необходимого круга доверенных лиц. Этому принципу Людовик XIV с успехом следовал в дальнейшем. Как свидетельствуют современники, монарх не допускал огласки своих планов, запрещая министрам вести разговоры на политические темы вне Королевского совета. Савойский посол в письме от 14 октября 1672 г. даже жаловался по этому поводу: «Очевидно, что господа министры, а особенно господин де Помпонн не сообщают мне никаких новостей о делах короля...».

     В секрете правителю следовало держать не только планы, но и собственные слабости, не позволяя тем самым управлять собой. В противном случае «те, кто находится ближе всего к правителю, первыми узнают его слабости, но и первые же ими и злоупотребляют; после них - люди рангом ниже и так далее вплоть до тех, кто обладает хоть какой-либо долей власти». В результате в государстве царит беспорядок и его единственная причина - снисходительность короля.

     Однако, помимо сдержанности, для монарха крайне важно быть осведомлённым обо всём происходящем в государстве и вне его. Ему надлежало «знать в любое время новости обо всех провинциях и всех народах, секреты всех дворов, характер и слабости всех правителей и всех иностранных министров; быть осведомлённым о бесчисленном количестве вещей, которых, как считают, мы (короли. - В.Л.) не знаем; проникать в то, что наши подданные тщательно скрывают; узнавать взгляды самых незначительных наших придворных, их самые тёмные намерения, которые доходят до нас различными способами...». Пренебречь же Людовик позволял только самыми «незначительными сведениями и мнениями», не влияющими на славу короля в государстве или на ход государственных дел, такими, как, например, разговоры черни, хотя и они могут оказаться востребованными. Готовность всё выслушивать - это для Людовика XIV одна из важнейших характеристик монарха, что не упустили отметить современники короля . В своих «Мемуарах» сын бывшего секретаря по иностранным делам Ломени де Бриенн писал, что Людовику не нравилось, что ему читают на Совете лишь отрывки из депеш, а так как он хотел «всё знать и всё видеть самостоятельно», то приказал, чтобы Бриенн-отец являлся зачитывать их к Его Величеству сразу же по мере их поступления. Аналогичная характеристика короля звучит и у других мемуаристов: «Он хочет всё знать: дела государства..., то, что происходит в парламентах..., всевозможные мелочи..., любовные интриги. Очень мало событий случается за день, о которых он не был бы информирован, так же как очень небольшое количество людей появляется [при дворе], имя и привычки которых были бы ему неизвестны» . Именно поэтому Людовик с полным правом мог заявить, что он «знает положение своих дел и видит, что является необходимым»   .

     Король не ограничивался только лишь «открытым» наблюдением. Людовик XIV считал, что он должен знать всё, не исключал из этого и общественные настроения, мнения и т.д. Неоднократно в мемуарах его современников присутствуют указания на факты перлюстрации писем, содержание которых немедленно становилось известным королю. Людовик не брезговал также услугами шпионов и частных осведомителей. Использование королём столь широкого комплекса средств для получения информации связано с тем, что в полной осведомлённости монарха, как считал Людовик XIV, и глубоком знании им дел находится залог независимости государя от тех, кто ему служит, так как именно на их мнение приходится полагаться из-за некомпетентности правителя в ряде проблем. Кроме того, король, таким образом,  оказывался  подготовленным  к  любому  вопросу,  особенно  со  стороны иностранцев, что не позволит ему уронить свою репутацию в их глазах.

     Но выслушивать и запоминать монарху недостаточно: ему нужно было самому вести контроль за рядом сфер деятельности и, прежде всего, за самой деликатной из них — управлением финансами. После отмены должности суперинтенданта король лично возглавил руководство финансами, создав для решения всех вопросов, связанных с налогообложением,  Королевский  совет финансов.  Последний,  помимо  части полномочий суперинтенданта, был наделён рядом прав бывшего Государственного финансового  совета - утверждать  как  новые  источники  доходов, так  и  статьи государственных  расходов.  В  целом  обязанности  по  детальному  руководству финансами   были   возложены   на   генерального   контролёра,   ставшего   главным докладчиком  в Королевском финансовом совете, во вспомогательную структуру которого превратился бывший Государственный совет финансов во главе с канцлером. Таким образом, поставив поиск финансовых ресурсов, составление бюджета и его согласование   под  личный   контроль,   король   рассчитывал   пресечь   возможность «обогащения  частных  лиц»  за  счёт  государственных  средств,  что,  по  мнению Людовика,  и  делал  Фуке,  занимавший  должность  суперинтенданта  финансов. Отныне не суперинтендант, а сам король решал, на что он направит средства, как будет их расходовать, ведь он «умеет экономить и тратить деньги», а следовательно, он распорядится ими разумно и справедливо, так как монарх - это и «мудрый эконом». Подобная ситуация никоим образом не вредит репутации короля и не свидетельствует о «распылении» его внимания, потому что «именно через маленькие дела делаются большие», а кроме того, личный контроль над денежными    средствами позволял монарху  непосредственно  использовать  их для  выполнения  своей  цели  -  блага народа.

     Наряду с полной осведомлённостью, для монарха было важно, чтобы «возвышенные и благородные чувства», данные ему при рождении, не стали основополагающими в его деятельности. Людовик имел в виду ситуацию, когда, руководствуясь мыслью о благе народа, король стремился облагодетельствовать всех, что, естественно, невозможно. И в результате всегда появлялись недовольные, которых монарх обделил или обошёл своим вниманием, следствием чего будет плохое мнение о короле,  которое  «зачастую   может  стать   подводным   камнем  для  очевидных   и признанных заслуг»   .

     Соответственно, недопустимо чрезмерное проявление природной доброты монарха, его чувств, и поэтому к ним следует «подходить со всей строгостью», то есть - сдерживать. Правитель должен быть беспристрастным и объективным, что возможно только, когда его эмоции будут подчинены разуму. Это убережёт короля от поспешных решений, осуществление которых нанесёт урон его репутации, его славе, мнению подданных о нём, чему Людовик XIV придавал первостепенное значение.

     По мнению Людовика, «функция короля состоит в том, чтобы позволить действовать разуму (здравому смыслу - raison)». Но возможно это было только лишь в том случае, если Бог наградил правителя мудростью, а, как признавал сам Король-Солнце, она не у всех имеется в достатке. Компенсацией такого недостатка могло быть только должное уважение к Господу, позволявшее посредством божественных откровений направить при необходимости действия монарха в правильном направлении.

     Основываясь на концепции божественного происхождения монаршей власти, Людовик XIV полагал, что Бог постоянно руководит королём, оказывает влияние на его деятельность во благо подданных, направляемую, как полагает Людовик XIV, посредством «откровений свыше», но лишь при условии должного почитания и уважения к Господу со стороны короля. Однако настаивая на том, что божественными    озарениями    надо    пользоваться    только,    когда    это    наиболее соответствует разуму, Людовик ясно дает понять, что, по его мнению, король может как последовать проявляющим себя в интуиции советам Бога, так и пренебречь ими, соразмеряя их целесообразность с требованиями здравого смысла, выгоды и блага для монарха и государства. В этой «справедливости и смелости духа», по мнению Людовика, проявляется отличие монарха от остальных людей. Он способен соизмерять интуитивные ощущения с требованиями разума и собственными намерениями, что лишний раз подчёркивает значимость короля, его персоны в государстве, тем более, что принять окончательное решение, выбрать, что именно необходимо, определить единственный путь из тысячи предложенных ему, в том числе и подсказываемых интуицией, предстоит всё же самому монарху.

     Очевидно, что Король-Солнце, как и его предшественники, стремился править в соответствии с божественными заповедями и установлениями. Он не считал себя наделенным высшим знанием и высшей властью Бога, но и не дистанцировался от них

     полностью.

     Вместе с тем Людовик XIV признавал, что у короля могут отсутствовать как глубокий ум, так и необходимая ему проницательность, но и тогда он всё равно будет способен подчинить дела разуму и согласовывать их с обстоятельствами, «временем и возможностями», ибо изначально обладает природной добродетелью. Именно она в таком случае поможет ему блюсти божественную справедливость и действовать, идя порой наперекор собственным стремлениям. Помимо этого, добродетель органически удаляет монарха от присущих всем людям пороков, ибо разум не даст им возможности действовать, оценивая значение каждого ощущения в соответствии с предназначением короля. Это качество наиболее способно помочь королю в руководстве государством, и поэтому он, по мнению Людовика XIV, должен был являться образцом добродетели. Однако не всякому монарху дано разбудить в себе эту «добродетель». И здесь на помощь королю в выполнении его задачи, по мысли Людовика, могло прийти естественное, на первый взгляд, чувство - желание прославиться, приобрести в глазах людей достойное мнение о себе, умножить славу своего государства, а значит, следуя логике короля, и благо своих подданных.

     Людовик XIV считал, что если основной и доминирующей страстью монарха является стремление к удовлетворению своих интересов (в данном случае имеются в виду его интересы как главы государства), росту своего величия и славы, то все остальные чувства заглушаются в нём. Это, однако, отнюдь не означало, что король превращался в бездушную машину. Напротив, Людовик, обращаясь к своему сыну, заметил: «Пусть Вас не удивляет то, что только любовь, которую Вы питаете к славе, позволит заменить недостатки добродетелями». Это чувство, подчинив короля, ни в коей мере не удалит его от выполнения монаршего долга. «Короли, рожденные над всеми властвовать и всем владеть, не должны стыдиться подчинения славе: это благо, к которому надо беспрестанно стремиться..., единственное действительно способное... послужить успеху наших замыслов». По признанию самого Людовика XIV, его «первые демарши (как самостоятельного правителя после смерти Мазарини в 1661 г. -В.Л.) были обусловлены лишь желанием славы». Но король не в силах завоевать славу у подданных лично для себя, если не будет следовать их интересам, действовать для их блага, причём постоянно, так как слава - вещь очень хрупкая и, завоевав достаточно прочно, её, по мнению Людовика XIV, необходимо столь же усердно сохранять. В этой связи неудивительно внимание, которое проявлял Людовик к успеху первой военной кампании своего внука Филиппа, указывая ему, что от этого зависит «репутация всей Вашей жизни». Людовик XIV мог с полным правом так говорить, поскольку его первая война - Деволюционная, действительно, имела большое значение для его собственной славы.

     Может показаться, что подобное внимание к общественному мнению вступает в противоречие с запретом выносить своё суждение о действиях монарха. Однако между этими двумя догматами существует значительная разница. Общество должно поддерживать монарха в его действиях, поскольку он всегда поступает в его интересах, но при этом не следует судить о применяемым королем методах и средствах, правомочности их использования. Люди должны быть уверены, что всё, что ни делается монархом, какими бы ни были способы осуществления этого, - справедливо и законно, так как в силу своего положения король не мог поступить иначе, действуя всегда только   во  имя  общего  блага.  Иная  ситуация  с мнением  о  конкретных результатах, которые и приносят королю вместе со славой общественную поддержку.

     Приобрести «славу» в глазах общества может только лишь сам король своим личным трудом, в том числе и на военном поприще. Поэтому такие качества, как лень и праздность, являются недопустимыми. Людовик XIV в начале «Мемуаров за 1661 год» признался, что «с самого детства одно только имя ленивого короля или майордома

заставляло меня содрогнуться, когда его произносили в моем присутствии» . И хотя король вынужден доверять часть дел советникам, всё, что в его силах, он должен делать сам. Ему лучше «знать свои дела, чем не знать их», так как в этом случае уменьшается количество возможных злоупотреблений в государстве. Людовик XIV отмечал, что для достижения поставленных перед ним как монархом целей ему «необходимы две вещи: огромная работа с моей стороны (то есть - со стороны короля) и удачный выбор лиц,  которые  будут мне  в  этом  помогать».  Усердие и трудолюбие являлись совершенно необходимыми для монарха качествами, так как титул короля обозначает всего лишь профессию, и, как и прочие, он должен быть подкреплён действиями, несмотря на то, что это ремесло отличается от других по своему престижу  и характеру. Для Людовика «царствовать - это значит трудиться, и царствуют для того, чтобы трудиться; желать одного без другого было бы неблагодарностью и дерзостью перед Богом, несправедливостью и тиранией перед людьми». Эта профессия является «великой, благородной и восхитительной». Но всё-таки это ремесло, и оно обязывает трудиться, хотя Людовик не без сожаления подчёркивал, что это качество «редко встречается у королей». Но в то же время не может быть ничего хуже для общего блага, чем «король, который обычно спит, время от времени резко просыпаясь, и, потеряв нить событий, берётся сразу за всё», совершая непростительные ошибки, за которые он  должен  винить  себя  сам.  Подобная  половинчатость  в  действиях абсолютно   не   допустима. Король   должен   работать   регулярно,   с   завидным постоянством, несмотря ни на какие обстоятельства. В этом отношении показателен выбор Людовиком XIV своей эмблемы - солнца, которое «должно в некотором роде представлять собой отражение обязанностей правителя  и  всегда побуждать меня (Людовика. - В.Л.) выполнять их».

     Людовик  XIV   «взялся  за  работу»  сразу  после  смерти   Мазарини,  созвав заседание Королевского совета, где он объявил, приказывая сообщить это известие повсюду,   что   будет  управлять   самостоятельно   без   помощи   первого   министра (естественно, с опорой на собственный Совет). Это решение, по мнению одного из царедворцев - командира Наваррского полка маркиза де Монгла, было встречено при дворе с удивлением, так как большинство придворных считали, что король, всегда находившийся вдали от дел, в тени первого министра, не сведущ в делах. При дворе считали, что Людовик XIV и в дальнейшем отстранится от их выполнения, передав свои полномочия новому первому министру, которым, как ожидалось, станет бывший гувернёр Его Величества - маршал Вильруа. Однако эффект внезапности, о котором в свое время говорил Мазарини Людовику, был налицо. Людовик в силу своего воспитания просто не мог себе представить возможность удалиться от государственных дел и на протяжении всей жизни уделял им большую часть своего времени. Король Франции выработал для себя своеобразное расписание собственной «работы». Он установил чёткий порядок заседаний Королевского совета (этого раньше не было), раздробив его на несколько секций - 1) Верховный Совет, куда отныне приглашались только те, кого Людовик удостаивал своим приглашением, и где в присутствии короля обсуждались все наиболее важные проблемы из области как внутренней, так и внешней политики; 2) Совет финансов, в который входили король, канцлер, председатель Совета, государственные секретари, генеральный контролёр и интенданты финансов, кроме того -с 1691 года - дофин, а впоследствии (с 1702 г.) - старший внук короля герцог Вургундский; 3) Совет депеш, где в присутствии короля, дофина (с 1691 г.), герцога Орлеанского, канцлера и всех четырёх государственных секретарей вместе с их помощниками заслушивались и обсуждались донесения с мест о положении внутри страны. К постоянным советам время от времени добавлялись чрезвычайные, созданные для решения временных проблем, как например, Совет для реформирования юстиции, Совет по делам протестантов и другие. Но основная структура его рабочего графика оставалась неизменной: данные по состоянию на 1684 — / 705 гг.

     Дни недели

     Заседания 

     Понедельник

     10.00 - 12.45 - Верховный Совет/Совет депеш (через неделю)

     15.30 - 18.30 -дополнительные советы и личная работа с

     документами

     19.30-22.00-технические аудиенции

     Вторник

     10.00 - 12.45 - Совет финансов

     15.30- 18.30-дополнительные советы и личная работа с

     документами

     19.30 - 22.00 -технические аудиенции

     Среда

     10.00 - 12.45 - Верховный Совет

     15.30 - 18.30 -дополнительные советы и личная работа с

     документами

     19.30 - 22.00 - технические аудиенции

     Четверг

     10.00 - 12.45 - Верховный Совет 19.30 - 22.00 - технические аудиенции

     Пятница

     10.00 - 12.45 - Совет совести (обсуждение религиозных дел с духовником)

     Суббота

     10.00 - 12.45 - Совет финансов

     19.30 - 22.00 - технические аудиенции

     Воскресенье

     10.00 - 12.00 - Верховный Совет 19.30 - 22.00 - технические аудиенции

     Это расписание соблюдалось на протяжении практически всей жизни Людовика. Естественно, в него подчас вносились несущественные поправки, но суть оставалась прежней: король вплоть до последних дней возглавлял заседания Королевского совета, как бы трагически ни складывались для него обстоятельства. Он целиком посвятил себя своему долгу, считая, что «Мы (власть имущие. - В.Л.) не такие, как частные лица, мы целиком принадлежим обществу». герцог Вургундский; 3) Совет депеш, где в присутствии короля, дофина (с 1691 г.), герцога Орлеанского, канцлера и всех четырёх государственных секретарей вместе с их помощниками заслушивались и обсуждались донесения с мест о положении внутри страны. К постоянным советам время от времени добавлялись чрезвычайные, созданные для решения временных проблем, как например, Совет для реформирования юстиции, Совет по делам протестантов и другие. Но основная структура его рабочего графика оставалась неизменной: данные по состоянию на 1684 — / 705 гг.

     Дни недели

     Заседания 

     Понедельник

     10.00 - 12.45 - Верховный Совет/Совет депеш (через неделю)

     15.30 - 18.30 -дополнительные советы и личная работа с

     документами

     19.30-22.00-технические аудиенции

     Вторник

     10.00 - 12.45 - Совет финансов

     15.30- 18.30-дополнительные советы и личная работа с

     документами

     19.30 - 22.00 -технические аудиенции

     Среда

     10.00 - 12.45 - Верховный Совет

     15.30 - 18.30 -дополнительные советы и личная работа с

     документами

     19.30 - 22.00 - технические аудиенции

     Четверг

     10.00 - 12.45 - Верховный Совет 19.30 - 22.00 - технические аудиенции

     Пятница

     10.00 - 12.45 - Совет совести (обсуждение религиозных дел с духовником)

     Суббота

     10.00 - 12.45 - Совет финансов

     19.30 - 22.00 - технические аудиенции

     Воскресенье

     10.00 - 12.00 - Верховный Совет 19.30 - 22.00 - технические аудиенции

     Это расписание соблюдалось на протяжении практически всей жизни Людовика. Естественно, в него подчас вносились несущественные поправки, но суть оставалась прежней: король вплоть до последних дней возглавлял заседания Королевского совета, как бы трагически ни складывались для него обстоятельства. Он целиком посвятил себя своему долгу, считая, что «Мы (власть имущие. - В.Л.) не такие, как частные лица, мы целиком принадлежим обществу».

     старшего сына — герцога Бретонского, своего младшего внука - герцога Беррийского, -не смогли нарушить заведённое королем расписание заседаний Королевского совета. Не прерывалось оно и тогда, когда тяжело болел его единственный наследник - правнук герцог Анжуйский (будущий Людовик XV). Даже будучи уже сам смертельно больным, Людовик, несмотря ни на что, продолжал работать, не выпуская из рук нити государственной власти.

     Кроме регулярных заседаний Совета, Людовик XIV практически ежедневно работал с каждым министром один на один (так называемые «технические аудиенции»). Так по понедельникам монарх встречался с генеральным директором фортификаций, а остальные дни недели были поделены между секретарями по военным, морским и иностранным делам.

     Как можно убедиться, большую часть времени король посвящал государственным делам, находясь постоянно в курсе происходящего. Самостоятельно возглавив правительство, Людовик таким образом пошёл навстречу чаяниям большинства общества, а особенно бывших фрондеров, недовольных всевластием первого министра. Он оказался прав в выборе этой формы правления, поскольку в дальнейшем удалось предотвратить возникновение подобных Фронде конфликтов. Определённое недовольство королевскими советниками существовало, но оно уже не выливалось в столь сильную ненависть, которую пришлось испытать на себе Мазарини. Власть в итоге, как и рассчитывал в свое время кардинал, принадлежала не министрам, а королю, авторитет которого только лишь возрос от того, что он сам «принялся за работу».

     Однако, по мнению Людовика, часто случалось так, что, несмотря на неравнодушие большинства правителей к собственной славе, желание трудиться им не свойственно. Они не в силах устоять перед благами, связанными с положением и титулом главы государства, а также человеческой ленью и страхом перед работой, что в большей степени, по мнению Короля-Солнца, присуще молодым. Но Людовик XIV предлагал рецепт и от этой болезни. Он считал, что в этом случае нет лучшего средства стать «более трудолюбивым, чем огромная праздность, если Вы, - обращаясь к сыну, утверждает Людовик, - будете иметь несчастье когда-либо ей предаться, разочаровавшись сначала в делах, затем - в удовольствиях, а потом и в самой праздности, поскольку всюду Вы будете напрасно искать то, что сможете найти, лишь познав усталость и заботы». Король в этом утверждении отчасти оправдывает склонность к праздности и удовольствиям, а также тот факт, что он сам очень долго находился в удалённости от государственных дел, предаваясь лишь развлечениям, что порождало у придворных мысль о неспособности короля к управлению государством . В понимании Людовика страх перед работой являлся «непростительной слабостью», а «работа вызывает страх только у слабых людей». Если замыслы монарха справедливы и выгодны, то «их невыполнение является слабостью характера», поскольку «трусость так же, как и лень, у лиц с нашим положением несовместимы с нашей не знающей границ храбростью».

     Таким образом, к пониманию необходимости постоянной работы король, если он не осознал этого сразу, придёт, насытившись удовольствиями и праздностью. Однако монарху не следует полностью отказаться от них. Как раз напротив. Но для короля лично они не должны быть дорогостоящими и пышными. Пример этому - охота. Она,   наряду   с   ей   подобными   занятиями,   «позволяет   отдохнуть   от   работы, подготавливая для неё новые силы, способствует здоровью, успокаивает волнения души и беспокойство страстей, внушает человеколюбие, просвещает дух, смягчает нравы...». В том, что касается лично монарха, последний должен являть собой образец смиренности и скромности. Людовик XIV считал, что эти качества присущи в большей степени королю, чем кому-либо другому, поскольку монарху есть, чем гордиться, будь то его положение или деятельность, что не могут себе позволить другие, гордящиеся лишь собой, своим роскошным образом жизни (Людовик в данном случае намекает на Никола Фуке). Король должен быть скромен в отношении собственных потребностей (так в итоге и было - Людовик XIV в отличие от своего брата не питал любви к роскоши: его повседневный наряд по меркам аристократа отличался простотой и скромностью и был практически лишён каких бы то ни было украшении ), но не должен ничего жалеть ради блага государства, в том числе и для развлечений публичного характера, которые тоже должен устраивать правитель, заботясь о благополучии всех своих подданных и действуя исходя из государственных интересов, а не по собственной прихоти. Важность подобных развлечений проявляется во влиянии, которое они оказывают как внутри страны, так и вне, демонстрируя величие, могущество, богатство королевства. Именно такое впечатление производили «забавы Волшебного острова» (устроенные в 1664 г. королём театрализованные празднества в Версальском парке), «Большой королевский дивертисмент» (праздники, организованные по поводу подписания Ахенского мира в 1668 г.), а также, например, свадьба герцога Бургундского в 1697 г., роскошь которой вызывает особое недовольство герцога Сен-Симона. Кроме того, идею о могуществе государства, его богатстве внушал уже сам вид королевских резиденций, как например, Версаль или Марли, на строительство которых Людовик затратил огромные суммы.

     Но, несмотря на такие эффекты, избыток празднеств, чрезвычайно льстящих самолюбию короля (это чувство является для него естественным, как и для других людей), опасен для блага государства, особенно при молодости правителя. Удовольствия, по мнению Людовика XIV, должны служить делам государства, а не наоборот. Сама работа, само выполнение своих обязанностей должны приносить удовольствие. Людовик считал, что труд сам по себе приятен королю, так как приносит благо и его подданным и ему самому. Но когда дела всё более и более превращаются в забаву и им не придаётся уже необходимая серьёзность, это, прежде всего, ударяет по репутации монарха и лишает его возможности быть «хозяином своей страны», что является целью любого государя.

     Наряду с трудолюбием, королю должны быть естественно присущи и такие качества, как справедливость и милосердие. Что касается справедливости, которую государь должен воздавать своим подданным, то выше вопрос о ней уже поднимался. Но помимо сказанного, проявление её требуется от монарха и при наказании, ибо король «не всегда может только вознаграждать, но порой вынужден и наказывать», несмотря на испытываемую при этом боль. По мнению Людовика, строгость при определённых условиях служит для блага государства, ибо постоянное «снисхождение

     порождает беспорядок». Но по возможности надо стремиться избегать чрезмерно жестоких наказаний по отношению к подданным, что недостойно человека, а тем более короля. Однако не может быть никакой пощады в отношении человекоубийц, ибо снисхождение к ним обречёт на гибель ещё большее количество людей. Такая же непримиримость звучит и  в адрес фальшивомонетчиков, так как Людовик  XIV полагает, что, когда речь идёт о государстве, безнаказанность этих преступлений недопустима. В то же время по отношению к остальным королю нужно проявлять милосердие - «самую королевскую из всех добродетелей, поскольку оно всегда может принадлежать   только   королям».   Милосердие   и   справедливость      -   одни   из предписываемых религией норм, особенно важных для монарха - «наместника Бога» на земле. Проявляя милосердие, король всё более и более приобщается к Богу, поступая в соответствии с его заповедями, и на такой высоте качества, подобные ненависти, мести и гневу, становятся недостойными его. Но, как и прочим людям, они присущи и правителю, и заглушить их может только лишь стремление к славе . Хотя даже в этом случае полностью уничтожить чувство гнева и желание мести не удастся. Тем более следовало его осуществить в том случае, когда нанесённое монарху оскорбление было слишком велико. Так, Людовик желал отомстить оффисье, участвовавшим в событиях Фронды,  указывая,  что  при  этом  не  допустима  никакая  мягкость,  являющаяся атрибутом слабого правителя. Но наряду с этим, он утверждал, что «не стоит мстить врагу, и так уже совершенно разбитому». Кроме того, он отмечал, что в чрезвычайных ситуациях, «которые затрагивают нас до глубины души, надо найти золотую середину между робкой мудростью и вспыльчивой злобой», соразмерив это с государственными интересами и собственной репутацией.

     С точки зрения Людовика XIV, личность правителя как таковая подавлялась должностью главы государства. Король оказывался вынужденным соизмерять все свои действия, эмоции, пристрастия с титулом правителя. Свойственные его личности черты характера должны были уступить место нравственным требованиям, выдвигаемым к нему как к главе государства. Но требуемые качества могли быть как приобретёнными, так и присущими от рождения, в том числе и такими, появление которых, как считал король, связано с наличием у монарха данной ему свыше власти, влекущей за собой изменения  в природе её обладателя. По мнению Людовика XIV, эти  изменения позволяли королю выражать интересы всех - народа, государства и свои собственные, всегда подчинявшиеся первым двум и совпадавшие с ними по сути. Лишь монарх способен не только выражать интересы всех, подчинив им свои собственные желания, но и соизмерять, опираясь на разум, эти интересы с «божественным внушением». Однако так же, как остальные, король подвержен влиянию посторонних лиц. Угроза отступить таким образом от интересов государства заставляла монарха держать в секрете не только свои личные дела, но и чувства, что и пытался делать Людовик. Его скрытность    и    эмоциональная    сдержанность    подчас    производили    негативное впечатление на окружающих монарха лиц. Однако Людовик XIV не смог сохранить до конца   верность   своим   принципам.   «Предательство»   близкого   ему   человека   - собственной супруги в деле с завещанием - вынудило его поддаться давлению и отступить от проповедуемого им принципа соизмерять свои действия с благом государства. Эта слабость была чуть ли не единственной на протяжении довольно длительной жизни Короля-Солнца, которую он посвятил заботе о благе государства. Людовик полагал, что так же, как и остальные, монарх обязан постоянно трудиться, выполняя таким образом свой долг не только по отношению к подданным, но и к Богу, способному покарать как за лень (это произошло с «ленивыми» королями из династии Меровингов), так и за отсутствие должного благоговения к нему со стороны правителя. Следуя этой идее, Людовик XIV всю свою сознательную жизнь ни разу не позволял себе   предаться   «праздности». Ремесло   короля   исключало   выходные,   поскольку предполагало не только явную, публичную деятельность, когда монарх занимался вопросами государственного управления, но и «скрытую», как например, во время праздников, где, наряду с развлечениями, тоже шла постоянная работа. Забавы не должны были стать постоянным времяпрепровождением монарха. Уклоняясь от своих обязанностей управлять государством, от своего ремесла короля, монарх подавал подданным негативный пример, который не замедлил бы отразиться на подчинении королю, а как следствие - на взаимоотношениях в обществе.

     В деле управления  государством Людовик смог показать себя достойным учеником Мазарини. Его природные качества, такие как скрытность, сдержанность, умение управлять собой и своими чувствами, наложившись на максимы, которые внушал молодому королю кардинал, дали свои позитивные плоды, являясь сильным подспорьем Людовику XIV в его «ремесле правителя». Взгляды короля, впитавшие теории Мазарини и собственный опыт, полученный как во времена Фронды, так и в дальнейшем, его представления о том, что монарх, являясь главой государства, должен обладать полной, абсолютной властью и самостоятельно осуществлять её, избегая, как правило, услуг посредника в лице первого министра, носили достаточно рациональный характер, поскольку надежды, возлагаемые на эффект «личного правления» короля, полностью оправдались. Людовику удалось органично вписать полученные им уроки в достаточно стройную систему представлений о государстве, короле и его долге, где каждый из элементов находился в тесной связи с другим. Причем на практике эта теория приносила свои положительные результаты, поскольку система управления государством,   взаимоотношения   и   взаимосвязи,   существовавшие   в   ней,   были трансформированы    так,    чтобы    ликвидировать    затрудняющие    взаимодействие элементов системы препятствия, не нарушая существовавших правил, обычаев и традиций.   Действия  Людовика   как  монарха,   наделенного   абсолютной   властью, несмотря на широту его суверенитета, всегда будут скованы определёнными рамками, связанными   с   представлениями   о   природе   государства   и   монаршей   власти. Представления о божественном происхождении монархии, переплетаясь с теорией общественного  договора,   давшего   жизнь   государству,   впитывая   в  себя   нормы христианской морали и отголоски сеньориальных представлений, определяли формы взаимоотношений в государстве, права и обязанности каждого в нем и прежде всего правителя, обязанного соблюдать эти нормы и, сформулировав «гражданские» законы для своих подданных, требовать их соблюдения от других.

     Цель монарха — общее благо. Только он мог выразить его и заставить всех трудиться ради него в силу своего положения и способностей, пожертвовать своими частными интересами во имя интересов государства и всех его подданных. Только королю под силу организовать работу такого большого механизма как государство, аппарат которого должен служить королю и его делу, но ни в коем случае не заменять его на посту. Именно поэтому те, кто питал такие иллюзии, - ближайшие родственники короля, принцы крови, знать, - оказались отстранены от «кормила власти». Король обязан был трудиться, не допуская праздности. Ему следовало конкретными действиями подтверждать титул правителя, являющийся всего лишь наименованием одного из ремёсел. Эта идея лежала в основе постоянной работы, которой с усердием предавался Людовик XIV на протяжении лет, взяв за образец для себя деда - Генриха IV и не позволяя себе отступить от монаршего долга.

    

    

    

    

      

                                                                 

    

    

    

    

      

    

    

    

    

    

    

   

     

 

 

 

 

 

 

 


 

  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Hosted by uCoz