Абсолютизм во Франции

Когда умер Ришелье (4 декабря 1642), во Франции можно было ожидать внезапной решительной реакции против политики кардинала, как внешней, так и внутренней. Касательно внешней политики такое мнение было совершенно ошибочным, как это ясно доказали вестфальские мирные договоры. Но внутренняя политика совершенно изменилась. Последствием смерти кардинала было ослабление монархической власти, которая с каждым голом становилась все более бессильной, до той минуты, когда едва не была доведена междоусобными войнами до полного упадка.

Итальянец Джулио Мазарини не отличавшийся знатностью происхождения, оказался в ранней молодости на службе у папы и поступил в 1639 году на службу к французскому правительству. Через несколько лет благодаря целому ряду присущих ему качеств он достиг довольно высокого положения. Он приобрел расположение Анны Австрийской, доверие Ришелье. Причем последний предоставил ему звание кардинала и перед смертью просил назначить его своим преемником. Людовик XIII последовал этому совету и назначил Мазарини членом королевского совета в декабре 1642 года. Но Мазарини желал занимать в совете первое место. Зная, что королю жить осталось недолго, он постарался приобрести влиятельных друзей и избавиться от опасных соперников.

Чувствуя приближение смерти король 20 апреля 1643 года созвал нечто вроде семейного совета. Королевскую корону он оставлял в наследство ребенку, которому было только 4,5 года. Анна Австрийская была назначена регентшей, но король ограничил ей правление следующими условиями в завещании: она пользовалась только номинальной властью, не могла постановить никаких важных решений без одобрения совета, члены которого были назначены королем. Анна Австрийская согласилась на все условия, Мазарини заверил ее, что будет втайне отстаивать только ее интересы.

Лишь только умер Людовик XIII (14 мая 1643 года), его приказания остались без исполнения. Мазарини хотел, чтобы регентше была предоставлена власть безо всяких ограничений, ибо он был уверен, что эта власть всецело перейдет в его руки. Умело воспользовавшись тем обстоятельствам, что интересы герцога Орлеанского и принца Конце сталкивались между собой, так как каждый претендовал на власть, Мазарини уговорил обоих отказаться от прав, предоставленных завещанием короля (по которому герцогу Орлеанскому предоставлялся титул королевского наместника во время отсутствия королевы на совете, а принцу Конде – тот же титул в случае отсутствия герцога Орлеанского).

18 мая 1643 года на торжественном заседании парламента герцог Орлеанский и принц Конде обратились к парламенту с предложением предоставить регентше власть без ограничений. Парламент отменил завещание покойного короля. Совет регентства сделался простым совещательным комитетом, а Анна Австрийская сделалась правительницей государства. Первым министром был назначен Мазарини. Он подобно Ришелье дожил до такого дня, когда все противники остались в дураках.

Мазарини, этот ловкий выскочка стал пользоваться своим невероятным счастьем с большой скромностью. Он был кроток, любезен, приветлив, щедр, всех осыпал ласками и наградами, в особенности обещаниями, приказал возвратить свободу государственным преступникам, открыл доступ ко двору бывшим врагам Ришелье, среди которых было немало его собственных врагов. Королева, подчиняясь его советам, раздавала деньги без всякого счета. В первые годы регентства совершенно опустела казна. 

Мазарини скоро удалил из королевского совета обоих Ле Бутиллье, начавших внушать ему беспокойство. Он назначил членом этого совета Ломени де Бриенна, который был чем‑то в роде приказчика; заведование финансами он только номинально возложил на двух суперинтендантов (Бельёля и д'Аво), а в сущности поручил его неразборчивому на средства аферисту Партичелли д'Эмери, на преданность которого мог полагаться.

Бофор и все Вандомы были до крайности раздражены против "негодяя", который водил их за нос. Бофор и его друзья стали распускать разные слухи о взаимной сердечной привязанности между королевой и Мазарини. Бофор даже задумал убить Мазарини га городской улице, но кардинал скоро узнал об этом замысле; Бофор был арестован и отправлен в венсенскую тюрьму. Мазарини и в самом деле внушал королеве такую сильную привязанность, что по его требованию она даже согласилась удалить от двора трех придворных дам, которые позволяли себе дурно говорить о первом министре.

Но не одна только оппозиция вельмож была опасна для Мазариени: он вовлекался в большую ошибку, не обращая достаточного внимания на общее недовольство его дурной системой управления

Французское население горячо желало мира. Оно обвиняло первого министра в старании как можно дольше вести мирные переговоры, чтобы дольше держаться на своем посту и чтоб обогащаться. Налоги, чрезмерно увеличившиеся при Ришелье, еще увеличились после его смерти. Правительство не было в состоянии покрывать свои огромные расходы. В 1643–1644 годах возникали восстания крестьян в нескольких провинциях (в Руэрге, в Арманьяе, в Нормандии, в Дофине, в Лангедоке). Даже среди дворян обнаруживались волнения в Сентонже, в Ангумуа и в Пуату. Эти местные волнения были легко подавлены и не причинили кардиналу Мазарини никакого беспокойства; но ему скоро стало казаться очень опасным сопротивление, которое он встречал в палатах и в особенности в парижском парламенте.

В 1643 году многие из членов парламента пожелали обратиться к королеве с заявлением касательно расстройства финансов. Вскоре после этого фискальные эдикты генерального контролера Партичелли д'Эмери вызвали со стороны парламента решительную оппозицию. Регентша отправила нескольких вожаков парламентской оппозиции в тюрьму или в изгнание. После того, как были введены новые налоги, оппозиция стала протестовать настойчивее прежнего. Может быть, Фронда возникла бы тремя годами раньше, если бы победа при Нордлингене (3 августа 1645) не заставила недовольных быть более осторожными.

Парламент обнаружил на этот раз уступчивость. Мазарини торжествовал. Доверие к нему королевы усиливалось с каждым днем. Она поручила ему руководить воспитанием короля. Он пользовался ее милостивым расположением без всяких зазрений совести и наживал миллионы, занимаясь денежными спекуляциями с государственными процентными бумагами и с поставкой провианта для армии. Кардинал также немало заботился об устройстве и обогащении своих родственников.

Такое счастье раздражало старых врагов кардинала и создавало ему новых. Дочь Гастона Орлеанского, мадемуазель де Монпансье начала играть роль среди салонных сторонников оппозиции. Коадъютант парижского архиепископа, молодой Поль де Гонди старался приобрести популярность. Принц Конде, не находя удовлетворения для своего корыстолюбия, все более склонялся на сторону оппозиции. Герцог Ангенский сближался с герцогом Орлеанским и скоро отправился вместе с ним в поход в Нидерланды. Этот победитель в битве при Нордлингене , сделавшийся в свою очередь принцем Конде вследствие смерти своего отца (в декабре 1646), стал досаждать министру своей дерзостью. Чтобы избавиться от него, кардинал отправил его сражаться в Каталонии, откуда он возвратился побежденным и недовольным. После этого кардинал хотел отправить его в Неаполь, но встретил решительный отказ.

Ничем не стеснявшаяся, пылкая фантазия сочинителей пасквилей и песен уже изливалась в мазаринадах, в которых кардинала подвергали публичному осмеянию и даже не щадили честь королевы. "Пусть поют песни лишь бы только платили деньги!", – говорил Мазарини. Но по мере того, как недовольные чаще пере эти песни, они все меньше платили денег. Война, по видимому, еще долго не могла прекратиться. Союзники Франции, Голландцы изменили ей (в 1647 году) по вине кардинала, как тогда полагали. Испания, избавившись от этих противников, уже не обнаруживала расположения к заключения мира с Францией.

Парламент снова стал обнаруживать свое недовольств, снова увеличил подати, что привело к восстаниям в Лангедоке и в Анжу. В конце 1646 года парламент снова вступил в энергичную борьбу с правительством, что только усугубило положение. Все это привело к тому, что в начале 1648 года Париж был готов к междоусобной войне. Буржуазия запасалась оружием. На улице Сен‑Дени раздавались ружейные выстрелы. Столичное население было, по видимому, готово прибегнуть к государственному перевороту по примеру иностранных революционеров Мазаниэлло и Аннеза, вызвавших народное восстание в Неаполе. Сильному раздражению умов содействовал пример англичан, казнивших нескольких министров и готовившихся казнить короля.

Наконец, когда в 15 января 1648 году на торжественном заседании парламента, на котором по желанию Анны Австрийской в третий раз присутствовал король, генеральный адвокат Омер Талон обратился к королеве с такой речью, в которой каждое слово было порицанием системы управления, королева отнеслась равнодушно к его жалобам, и они придали смелость парламенту. Он обратился к регентше с самыми резкими предостережениями. Анна Австрийская была невежественна и упорна; по словам Мазарини она была похожа своей храбростью на солдата, который не замечает угрожающей ему опасности. Она объявила, что не согласится ни на какие уступки.

Это привело к тому, что парламент не только одобрил протесты казенной палаты, счетной палаты и Верховного Совета, но даже объявил о своем намерении действовать с ними сообща и утвердил 13 мая 1648 года постановление об унии, на основании которой члены четырех высших палат должны были собираться во дворце, в комнате Святого Людовика, чтобы совещаться там о своих интересах и о своих правах.

Начала возникать Фронда; это была не "детская забава", как утверждали, смеясь, королева и ее приближенные, а уже почти настоящая междоусобная война.

Собрание, заседавшее в комнате Святого Людовика, принялось за дело и в несколько дней выработало программу реформ, которые хотя и не требовали созыва народных представителей, но очевидно подготовляли замену неограниченной королевской власти конституционной монархией. На очередном парламентском заседании парламент не получил удовлетворения ни одному пункту своих требований.

Это вызвало новые протесты со стороны парламента. Тогда регентша и Мазарини попытались нанести своим противникам решительный удар. Конде одержал в то время блестящую победу над испанцами при Лансе. Королева и ее министр полагали, что впечатление, произведенное известием о победе, поможет им восстановить их авторитет. Королева приказала арестовать тех членов парламента, которые принадлежали к числу самых упорных противников министерства. Самым популярным из них был престарелый и честный Бруссель; его арест вызвал в Париже страшное волнение. Народная толпа окружила Пале‑Рояль. Коадъютор архиепископа парижского Поль де Гонди, очень желавший играть важную роль, предложил королеве свое посредничество. Она не хотела об этом и слышать. Тогда этот честолюбивый прелат, пользовавшийся громадным влиянием на парижское население, окончательно организовал готовившееся восстание. На другой день (27 августа) были построены на парижских улицах тысяча двести баррикад. Королева и ее министр были блокированы в Пале‑Рояле. Парламент, обратившийся к ней в своем полном составе с просьбой возвратить арестантам свободу и получивший в ответ сначала только бранные слова, а потом уклончивые обещания, снова явился к ней по требованию народа, не желавшего тратить время на бесплодные ожидания. Анна Австрийская была вынуждена покориться необходимости. Бруссель с триумфом возвратился в Париж (28 августа); а вскоре после этого (3 сентября) члены парламента пришли прочесть королеве свои протесты против злоупотреблений.

Мазарини советовал королеве скрывать гневное раздражение, чтобы успешнее приготовиться к отмщению. Он вызвал из Фландрии к себе на помощь полководца, одержавшего победу при Лансе. Королева переехала из Парижа в Рюэль вместе со своими детьми и с первым министром. Туда вскоре приехал и Конде. Все зависело от того, чью сторону будет держать этот принц. Он не любил ни народную массу, ни Мазарини. Его честолюбие, гордость и сознание, что королева не могла обойтись без его помощи, внушили ему желание разыграть роль посредника между двумя партиями. Он отнесся с оскорбительным высокомерием к постановлению, которым парламент приглашал регентшу привести короля обратно в Париж; он, по-видимому, отнесся равнодушно и к постановлению, которым парламент предписывал привести столицу в оборонительное положение и к угрозам подвергнуть Мазарини изгнанию, как чужестранца. Мазарини понял, что ему нужно во что бы то ни стало держаться на своем посту. Он старался не обращать на себя внимания, втайне советовал королеве публично порицать его, потом склонил ее к участию в совещаниях, на которых сам не присутствовал и на которых Конде и Гастон Орлеанский заключили соглашение, по‑видимому, наносившее первому министру самое унизительное поражение.

В то время, как французские уполномоченные подписывали в Мюнстре славный вестфальский мирный договор, королевские комиссары и члены парламента заставили регентшу подписать в Сен‑Жермене публичную декларацию, в которой излагалось содержание программы, составленной в комнате Святого Людовика. И так, королевская власть, по видимому, признавала себя решительно побежденной после такой непродолжительной борьбы. Судейская олигархия торжествовала. Народ аплодировал. Только что возникшая Фронда, по видимому, окончила свою деятельность, но в сущности только что начала ее.

 

   1. ФРОНДА

 

Анна Австрийская и Мазарини искали в то время только способа отомстить своим врагам и отказаться от обещанных в Сен‑Жерменской декларации уступок. Дождавшись, пока их войска подойдут к столице и обеспечив содействия герцога Орлеанского и принца Конде, регентша в ночь с 5 на 6 января неожиданно переехала из Парижа в Сен‑Жермен. На другой день парламент получил приказание перенести свои заседания в Монтражи. Отправленная им в Сен‑Жермен, депутация не была принята регентшей. Анна Австрийская желала войны. Парламент не отказался от нее. В то время, как Конде окружал город своими войсками, чтобы привести его в покорность голодом, четыре верховные палаты вошли в соглашение с городским головой и с городскими старшинами, принимали энергичные оборонительные меры и, наконец, завладели Бастилией.

Городское начальство неосторожно поспешило вступить в союз с недовольными вельможами, союз, из которого нельзя было извлечь никакой выгоды. Но буржуазия была ослеплена блестящими именами таких людей, как Конти, Бофор, Гонди, Лонгвилль, Бульон, Ларошфуко, Эльбеф. Она была очень довольна тем, что ее армией будут командовать принцы. Отвага памфлетистов валила через край. Парижане скоро обратились к населению провинций с приглашением присоединиться к ним. Несмотря на то, что министерство обратилось к парижанам с требованием прекратить сопротивление, а Конде ваял приступом селение Шарнтонь и старался прекратить подвоз припасов в столицу, приверженцы Фронды не падали духом. Парламент отказался принять присланного королевой герольда. Парламенты эсский и руанский уже стали действовать заодно с парижским. Прованс, Пикардия и Нормандия уже были готовы к восстанию. В Гиене и в Лангедоке начались волнения. В Пуату волновал умы герцог Ла Тремуль, хваставшийся тем, что может в несколько недель побудить к восстанию все западные провинции.

Однако скоро начались переговоры между двумя партиями. Кардинал начал падать духом, а парламент – сожалеть о том, что принял содействие принцев и вельмож, которых занимали только их честолюбивые цели. Принцы не постыдились заключить тайный договор с Испанией. Патриотизм верховных палат был возмущен такой постыдной сделкой. Мате Моле, руководивший переговорами с уполномоченными регентши, подписал мирный договор в Рюэле. Тайные цели аристократии, державшей сторону Фронды, были разоблачены, вельможам не оставалось ничего другого, как помириться с регентшей и продать ей свою покорность как можно дороже. Они так и поступили. После этого парламент одобрил и внес в свои протоколы договор, восстанавливающий внутреннее спокойствие почти на одинаковых условиях с сенжерменским эдиктом.

Вне Парижа междоусобная война причиняла самые сильные волнения в Нормандии, в Провансе и в Анжу; столица этой последней провинции сдалась Ла Тремулю. Спокойствие была на время восстановлено повсюду. Мазарини получил возможность заняться иностранной войной. Губернатор испанских Нидерландов, эрцгерцог Леопольд проник в Шампань и в Пикардию. Он стал отступать, но завладел французскими крепостями Сент‑Венаном и Ипром; французские войска безуспешно осаждали Камбре. С другой стороны, в Италии, Францию покинул ее союзник герцог Моденский и французская армия была принуждена очистить Кремонскую область. В Каталонии Испанцы продвигались вперед. Французское правительство не могло загладить эти неудачи в особенности потому, что в то время очень нуждалось в деньгах.

Волнения возобновились в нескольких пунктах в конце 1649 года. Труднее всего порядок был восстановлен в Гиене, где горожане и члены бордосского парламента взялись за оружие для борьбы с герцогом д'Эперноном.

Но все эти тревоги были ничтожны сравнительно с теми, которые пришлось выносить кардиналу Мазарини в Париже немедленно после заключения мирного договора в Рюэле: их причиняли ему его прежние сторонники, в особенности Конде. Этот принц взял сторону Фронды только в тайной надежде занять место Мазарини. Постоянно играя главную роль и в войнах и в переговорах, он скоро привык считать себя чем‑то вроде первого министра. Его поощряла к борьбе с Мазарини его сестра, герцогиня де Лонгвилль. Мазарини не был еще готов мстить своим врагам; поэтому он обязался на основании тайного договора не делать никаких правительственных распоряжений иначе, как4 под контролем принца Конде или с его разрешения. Сам Конде в своей наглости дошел до того, что вздумал навязать королеве нового фаворита по своему выбору, который заменил бы Мазарини. Это был некий маркиз Жарнэ. Впрочем, из этого плана ничего не вышло, королева прогнала его, хоть Конде и настаивал, чтобы она была к нему милостива.

С тех пор регентша возненавидела Конде. Осознавая опасность своего положения, принц стал отважно готовиться к борьбе. Но Мазарини со своей стороны, стараясь довести его до погибели, поссорил его с парижским парламентом и с прежними союзниками. В конце концов Конде попался в расставленные им сети: 18 января 1650 года он был арестован в Пале‑Рояле вместе со своим братом Конти и со своим зятем Лонгвиллем; все трое долго держались под арестом.

Этот государственный переворот не возбудил недовольства в Париже, где Конде де был любим, но тогда возобновилась в нескольких провинциях междоусобная война. Герцогиня Лонгвилль привлекла на свою сторону население Нормандии и старалась поднять восстание, но ей это не удалось. Но ей удалось привлечь на свою сторону Тюренна, который заключил союзный договор с Испанией. Герцог Бульонский отправился в Лимузен и в Гиену с целью возбудить там народные волнения. Таваннь поднял от имени принцев восстание в Бургунди. Наконец, герцог де Ларошфуко отправился собирать войска в Пуату и повел их к Сомюру, который был осажден королевской армией.

Мазарини прежде всего пошел в Нормандию, чтобы восстановить там внутреннее спокойствие и достиг этой цели. Затем он заставил сдаться Тюрена, завладел Сомюром. Ларошфуко был вынужден отступать и присоединился со своей армией к герцогу Бульонскому. Королевский двор возвратился в Париж.

В это время эрцгерцог Леопольд выступил в поход вместе с Тюренном. Испанцы завладели двумя крепостями, но вскоре Мазарини принудил их снять осаду. Но тревожные известия, полученные в то время с юго‑запада, заставили Мазарини на долгое время воздерживаться от вмешательства в управление Нидерландами. Принцесса Конде, которую в Шантильи держали под надзором, спаслась бегством. Она отправилась в Лимузен к герцогу Больонскому и к Ларошфуко, которые отвезли ее в Бордо. Там она была с восторгом приняла местным населением. Принцесса учредила там настоящее правительство, которое распространило свою власть на большую часть Гиены. Это новое восстание заставило Мазарини еще раз изменить план военных действий. Ему пришлось набрать новую армию и направить ее к Бордо. Он по обыкновению взял с собой вдовствующую королеву и молодого короля, с которыми он не хотел разлучаться, потому что они служили охраной для его личной безопасности. Но он был вынужден оставить в Париже с самыми широкими полномочиями герцога Орлеанского, на преданность которого не мог вполне полагаться.

В Бордо в 1650 году произошло то же самое, что случилось в предшествовавшем году в Париже: местный парламент не хотел союза с Испанией, к заключению которого стремились принцы. Началась внутренняя смута. Королевские войска осадили Бордо и опустошили его  окрестности. После шестинедельной борьбы начались переговоры. Мир был заключен в конце сентября. Принцесса Конде, Ларошфуко и герцог Бульонский выехали из Бордо, которым завладели королевские войска.

Однако Мазарини недооценивал могущества и единодушия своих врагов, воображая, что будет по‑прежнему удовлетворять их обманчивыми обещаниями и разжигать раздоры между ними. Он также надеялся держать их в страхе посредством блестящих успехов в войне с Испанией. Однако нависла новая опасность: неприятельская армия под руководством Тюренна. Под ее властью оказались Вервень, Ретель, Шато‑Прованс, Физм и пр. Даже можно было опасаться, что испанцы дойдут до Парижа. Однако Кардинал вместе с маршалом Плесси‑Прасленом отнял у захватчиков Ретель и нанес Тюренну такое решительное поражение, что неприятель был в течение нескольких месяцев неспособен возобновить наступательное движение.

Но это был запоздалый успех, который не мог спасти министерство от падения. Гонди и его друзья господствовали в Париже. Парламент был готов исполнить просьбу принцессы Конде и потребовать возвращения свободы арестованным принцам. Со всех сторон высказывалось желание отправить Мазарини в изгнание. Главные деятели 1649 года (Гонди, Бофор и другие) держали в своих руках герцога Орлеанского, уже настроенного против кардинала. Заключенный между ними и агентами арестованных принцев тайный договор скрепил союз между двумя Фрондами. Начался решительный мятеж против регентши и Мазарини. Дошло до того, что парламент предъявил королеве ультиматум: он требовал возвращения свободы принцам и увольнения кардинала. Анна Австрийская попыталась отсрочить решение; парламент на другой день, так сказать, низложил ее: он объявил, что впредь не будет признавать ничьей верховной власти, кроме власти королевского наместника герцога Орлеанского. Затем потребовал от королевы декларации, которая всех иностранцев и тех, которые принесли присягу на верность каким‑либо другим государям, кроме Французского.

Накануне Мазарини бежал из Парижа. Он надеялся, что королева уедет вслед за ним и также, как в 1649 году, увезет с собой короля. Она действительно на это решилась, но ее намерение было известно вождям оппозиции. Они так взволновали народ, что он окружил Пале‑Рояль и потребовал, чтобы ему показали молодого Людовика XIV. Мазарини был отправлен в изгнание (он уехал в Германию, чем вызвал радость во всей Франции (1650)), принцам была возвращена свобода и они с триумфом вернулись в Париж.

Но коалиция, низложившая первого министра, скоро распалась. Она разделилась на три или четыре партии, которые готовы были вступить между собой в борьбу. Гастон Орлеанский и принц Конде некоторое время не решались принять сторону какой‑нибудь из партий. Союз с последним казался необходимым кардиналу и регентше. Они старались сблизится с Коне и он дорого продал им свою поддержку (ему была обещана Гиена, его брату – Прованс, Ларошфуко – Блэ, герцогу Немурскому – Овернь). Принц стал поддерживать приверженцев Мазарини, предавал дружеские связи со своими прежними сторонниками (Гонди, госпожой де Шеврез). Он, по‑видимому, сделался всемогущим, но в сущности служил послушным орудием для Мазарини.

Однако регентша вопреки своим обещаниям стала действовать заодно с Гонди, который плел интриги против Конде, и окончательно привлекла на свою сторону давнишних сторонников Фронды. Конде был обвинен в государственной измене и уже не мог привлечь на свою сторону парламент. Он это сознавал, но еще ухудшил свое положение, отдавшись в руки иностранцев. В то время, как объявленный совершеннолетним, Людовик XIV звал его к себе, а Анна Австрийская притворно признавала его невинным, чтобы отнять у него всякий предлог для восстания, скоро стало известным, что он появился в Берри и старался поднять мятеж в Гинене и наконец призвал туда испанские войска.

Восстание принца Конде поставило Анну Австрийскую в крайне затруднительное положение. Находившийся за границей Мазарини не мог помогать ей своими советами. Внешняя война снова принимала неблагоприятный для Франции оборот. Конде и его сторонники, присоединившись к испанской армии, захватили множество крепостей в юго‑западных провинциях. Они уже угрожали вторжением в бассейн Луары.

Чтобы Анна Австрийская намеривалась призвать во Францию Мазарини, который в то время выступил во главе своей Армии ко французской границы. Этим регентша могла вызвать восстание в Париже, но она прежде всего хотела остановить опасность со стороны испанцев и принцев. Также, как и в 1650 году, она оставила Париж на герцога Орлеанского, поручив Полю Гонди следить за ним, направилась к Буржу и привела его в покорность. После этого граф Гаркур во главе королевской армии завладел Ла‑Рошелью и оттеснил Конде к берегам Дордони и Гаронны. Анна Австрийская выбрала своей резиденцией Пуатье, откуда удобно было наблюдать за герцогом Роганом, который открыто выступил против правительства.

Это новое восстание довело бы Анну Австрийского до очень критического положения, если бы не прибыл к ней на помощь Мазарини. Он перешел французскую границу; впереди него шло несколько тысяч немецких и польских наемников. Командовавший его армией, маршал Гокинкур проложил ему дорогу сквозь восточные и центральные французские провинции. Через месяц он вступил в Пуатье, где королева приготовила ему торжественный прием. Он немедленно снова занял свое место в королевском совете и снова сделался для Франции тем же, чем был прежде, – главой министерства. Парламент снова начал протестовать против него и даже назначил цену за его голову.

Тем временем герцог де Бофор и герцог Немурский подошли к берегам Луары во главе армии, состоявшей на половину из испанцев. Если бы два полководца вместе двинулись к Анжеру, они могли бы разбить королевскую армию или загородить ей путь к Парижу. В виду такой опасности Мазарини объяснил королеве, что не следовало идти против Конде, следовало ослабить Рогана и помешать ему завладеть берегами Луары при содействии Бофора и герцога Немурского. Посредством щедрых обещаний Мазарини привлек на свою сторону герцога Бульонского и Тюренна, еще недавно принадлежавших к числу мятежников. Тюренну было поручено руководить военными действиями на берегах Луары, чтобы остановить наступление герцогов; Гаркур должен был вести борьбу с Конде на берегах Дордони и Гаронны, а Гокинкур должен был осаждать Анжер. Подавив восстание в Анжу, Гокинкур присоединился к Тюренну. Эти два маршала повезли королевское семейство в направлении к Орлеану. Они хотели завладеть городом, но их опередила мадемуазель де Монпансье, которую вдохновили подвиги герцогини де Лонгвилль и ей удалось завладеть Орлеаном от имени принцев.

Тогда случилось неожиданное событие: принцу Конде надоела война на юге Франции и он, встревоженный возведением в сан кардинала своего врага Гонди, вернулся в Париж. Там он выказал себя еще более отважным и властолюбивым, чем когда‑либо. Он возбуждал в народе ненависть к Мазарини, на время подчинил себе герцога Орлеанского. Париж все более тяготился междоусобной войной; его население придерживалось нейтралитета и не впускало в столицу войска обеих партий. Все желали возвращения короля, а влияние партии кардинала заметно усиливалось. 

Воспользовавшись положением, Конде некоторое время посредством страха господствовал в Париже. Несмотря на то, что Людовик XIV уже год как был объявлен совершеннолетним, Конде заставил одну из парламентских партий назначить Гастона Орлеанского королевским наместником.

Эта чрезмерная отвага вызвала со стороны Мазарини мастерские оборонительные меры. Был издан манифест, обращавший внимание Франции на интриги бессовестного агитатора, который для удовлетворения своей жажды мщения и своего властолюбия отдавал отечество в руки врагов (Конде действительно в мае–июне 1652 позволил эрцгерцогу Леопольду завладеть равнинами в Артуа и Пикардии, а герцогу Лотарингскому равнинами Шампани и Иль‑де‑Франса). Теперь герцог Лотарингский снова приблизился к Парижу на расстояние нескольких миль. Мазарини притворился, будто приносил себя в жертву общественному спокойствию и, по видимому, отправился в изгнание. Этим он отнимал у принцев благовидный предлог для восстания. Королевское правительство предложило им амнистию. Чрезмерные уступки, за которые они согласились подчиниться, ясно указывали на их недобросовестность.

Парижане никогда не любили Конде, а бесплодная четырехлетняя междоусобная борьба отбила у них охоту к восстаниям; поэтому они все более склонялись на сторону мира. Кардинал Рец отправился во главе депутации от духовенства умолять Людовика XIV и королеву, чтобы они возвратились в свою столицу. В то же время отважные агенты министерства бродили по улицам Парижа и вызывали народные манифестации в пользу Мазарини. Попытка Конде возобновить военные действия ни к чему не привела из за нищеты его армии. А когда король объявил, что возвратиться в столицу если она перестанет оказывать какую‑либо помощь его врагам. Вот почему Конде наконец уехал 13 октября из Парижа, присоединился к герцогу Лотарингскому и открыто вступил в ряды испанской армии.

Королевское семейство согласилось возвратиться в столицу. Молодой король и его мать были приняты там 21 октября с восторгом. На другой день Гастон Орлеанский, мадемуазель де Монпансье и некоторые из вожаков восстаний, исключенные из амнистии, удалились в свои имения. Снова начались притеснительные финансовые меры, такие же многочисленные, как и в 1648 году. Народ все это терпел лишь из чувства отвращения к тем людям, которые причинили ему так много вреда, уверяя, что будут заботиться о его пользе. Парламент был уже даже не в состоянии протестовать.

Междоусобная война 1652 года была выгодна для испанцев. И на севере, и по ту сторону Пиренеев они отняли у французов несколько крепостей. Наконец, герцог Лотарингский и Конде, удаляясь из Парижа завладели рядом городов. Тогда Мазарини снова вступил во Францию во главе армии, в несколько дней он отнял у Конде несколько городов (январь 1653). Таким образом этот фаворит Анны Австрийской, прежде внушавший ненависть столичному населению, придал своему возвращению в Париж внешний вид триумфа. Он спокойно старался восстановить свой авторитет. Нельзя не отдать ему справедливость в том, что он не менее горячо заботился о высших интересах французского государства и старался принудить Испанию к заключению мира подобно тому, как когда‑то к тому же принудил Австрию.

Ему нужно было прежде всего подавить во Франции последние вспышки междоусобий. Королевская власть, восстановленная в Париже в конце 1652 года, была в то же время восстановлена в Провансе, в Берри и в Лангедоке, а некоторое время спусти – в Бургундии, в 1653 королевские войска блокировали Бордо. Но ей еще не подчинились Гиена, где партия принцев и испанцев еще отражала нападения королевской армии. Французский флот вошел в Жиронду и принудил стоявших в Бурге испанцев сдаться на капитуляцию (5 июля). В начале августа жители Бордо открыли свои ворота королевским войскам, а через несколько недель мосле этого междоусобная война была наконец прекращена взятием Перигё.

От Фронды оставалось в королевстве лишь много нищеты и развалины. Сент‑жерменская декларация считалась недействительной. Интенданты были в короткое время восстановлены в своих должностях во всех провинциях без всякого сопротивления. Парламент пытался восстановить свою оппозицию, но был принужден немедленно прекратить ее. Дворянство выказало себя под управлением "великого короля" столько же раболепным, сколько было неспособным к дисциплине в течение предшествовавших стал лет. Судейская аристократия и феодальная каста, заботясь прежде всего о собственных интересах, довели одна другую до бессилия. Побежденными оказались в равной мере и судейское сословие и знатные вельможи и буржуазия.

 

2. МАЗАРИНИ И ПРЕКРАЩЕНИЕ ВОЙН

 

После прекращения междоусобной войны Мазарини прежде всего постарался принудить испанское правительство к заключению мира. Испанцы, пользуясь внутрефранцузскими смутами, снова завладели несколькими прежде отвоеванными городами и привлекли на свою сторону принца Конде. С 1653 года французская армия стала достигать значительных успехов. Известие о приведении в покорность Гиены отбило бодрость у врагов Франции. Мазарини предпринял решительные меры по устранению графа Гаркура, собравшегося уступить неприятелю Эльзас; также был заочно приговорен к смерти принц Конде. Но Конде не падал духом. Но Конде не падал духом; он предпринял дерзкую осаду главного города Артуа – Арраса, и если бы эта осада увенчалась успехом, то он смог бы двинуться к Парижу. Но счастье не благоприятствовало мятежному принцу, Тюренн заставил его отступить в Нидерланды.

По ту сторону Пирренеев французская армия действовала также успешно. Но в целом успехи Франции на были достаточно решительны для того, чтобы принудить мадридское правительство к заключению мира на таких невыгодных условиях, какие хотел навязать ему Мазарини. Поэтому Франция должна была продолжать войну, которая становился для нее все более тягостной.

В 1653 году Мазарини назначил суперинтендантами финансов дипломата Сервиана и генерального прокурора Фуке. Этот последний дал полную волю своей изобретательности, увеличивая прежние налоги, вводя новые пошлины. Целый ряд фискальных эдиктов был внесен в парижский парламент и вступил в законную силу 20 марта 1655 года по королевскому приказанию. Вскоре после этого судебные следователи потребовали созыва палат для обсуждения этих эдиктов. Тогда молодой король Людовик XIV, живший в то время в Венсене, торопливо приехал на торжественное заседание парламента, во время которого запретил всякие совещания касательно содержания эдиктов, но сделал это в таких резких и высокомерных выражениях, что позднейшие поколения превратили их в краткий афоризм, сделавшийся формулой абсолютизма (L'ètat c'est moi).

По причине этих внутренних раздоров Тюренн не мог снова начать военные действия ранее не мог снова начать военные действия ранее середины 1655 года. Он прежде всего осадил и взял Ландреси. Конде не был в состоянии защитить этого город и был вынужден отступить. Потом маршал взял город Конде и Сен-Гильен, проник внутрь Геннегау. В Каталонии Конти продвигался вперед и завладел несколькими крепостями. Но в целом военные успехи французов были в этом году посредственными.

Мазарини уже давно искал союза с такой могущественной державой, какой была в то время Англия.   Не смотря на трагическую кончину Карла I и на родственные связи между Бурбонами и Стюартами, кардинал охотно заключил бы с английской республикой договор, от которого мог бы отказаться в случае если бы перестал нуждаться в помощи англичан. Когда деятельность Фронды находилась в самом сильном разгаре, в 1651 и 1652 годах, он обратился за помощью к Кромвелю, предлагая уступить ему Дюнкирхен в награду за его услуги. Заключение союза было в то время невозможно, потому что Кромвель еще не был полновластным правителем в Англии. Он был еще так занят внутренним управлением, что не мог вмешиваться в континентальную политику. Впрочем к нему обращались в то же время за помощью и сторонники Фронды и испанское правительство. Поэтому он отнесся довольно холодно к заискиваниям кардинала Мазарини. Даже когда контрабанда, вызванная в октябре 1648 года запретительными мерами сен‑жерменских эдиктов, сделалась причиной мелких стычек между французскими и английскими корсарами, было сделано, по приказанию Кромвеля, нападение на флот Вандома, ехавший на помощь к Дюнкирхену, вследствие чего Франция утратила эту крепость.

Мазарини отправил к Кромвелю для ведения переговоров президента бордоского парламента, который снова завел речь о заключении союза (декабрь 1652). Кромвель надолго затянул эти переговоры, потому что Фронда еще не прекратила своей деятельности, а сам он был занят войной с Голландией. Президент бордоского парламента получал до половины 1654 года только уклончивые ответы.

В это время Англия принудила Соединенные Провинции к заключению мира, а объявленный протектором, Кромвель еще не разрешил вопроса, не будет ли союз с Испанией, предлагавшей ему Кале, более выгодным, чем союз с Францией, предлагавшей ему Дюнкирхен. Поэтому он не прекращал переговоров ни с Францией ни с Испанией в ожидании результатов кампании, которую только что предпринял Конде в Артуа. После битвы при Аррасе он сблизился с Францией, но хотел вовлечь ее в лигу всех протестантских государств, которая находилась бы под его руководством, и требовал от нее таких обязательств, на которые не мог согласиться осмотрительный Мазарини. Тем временем он снарядил два больших флота, из которых один стал разъезжать по Средиземному морю, захватывая и французские и испанские суда, а другой, отправленный к Антильским островам, напал на Сан‑Доминго и завладел Ямайкой (1655). Выведенное из терпения, испанское правительство объявило войну английской республике. Менее обидчивый Мазарини возобновил переговоры с Кромвелем и заключил с ним только торговый договор, которым скоро вовлек протектора и в политический союз против Испании. Этим договором (3 ноября 1655) не только были восстановлены дружелюбные отношения между Францией и Англией, но кроме того Французский король обязался не оказывать никакой помощи Стюартам.

Мазарини не желал доводить соглашение с Англией до более широких размеров, чтобы избежать необходимости уступить англичанам Дюнкирхен; он также надеялся, что торговый договор произведет впечатление на испанское правительство и заставит его начать мирные переговоры. Испания, еще более обремененная долгами, чем Франция, могли лишь с большим трудом продолжать военные действия. Ей нужно было защищать от англичан портовые города и колонии. Конде был по прежнему властолюбив и высокомерен, однако в Мадриде нельзя было полагаться на его преданность. Поэтому испанское правительство обнаружило некоторое расположение к переговорам; тогда Мазарини отправил в Мадрид Лиона, но держал это распоряжение в секрете (от хотел, чтобы английское правительство ничего об этом не знало).

Переговоры с испанским первым министром доном Луисом де Гаро продолжались несколько месяцев без всяких результатов, потому как каждая сторона стремилась вернуть свои земли и не возвращать завоеванных у противника, добиться для себя больших уступок, чем пойти на них. Французский уполномоченный соглашался на широкие условия только в том случае, если бы Филипп IV выдал свою старшую дочь Марию Терезию за короля Людовика XIV. Но у этой принцессы еще не было ни одного брата, а отречение от некоторых прав, которых от нее требовали, могло поставить испанскую монархию в полную зависимость от французской. Дон Луис де Гаро отвечал на такое предложение решительным отказом и переговоры были прерваны в сентябре 1656 года.

Тем временем французы потерпели поражение при Валансьенне, где Конде одержал победу над армией Тюренна и Ла‑Ферте. Так как Испания отказывалась от мирных переговоров, то Мазарини был вынужден снова искать союза с Англией. Кромвель с 1656 года даже стал настаивать на заключении союза, узнав, что мадридское правительство вступило в соглашение с претендентом на английский престол Карлом II. Он предлагал сообща действовать против Испании. Мазарини не мог отвергнуть такое предложение, тем более, что внутреннее положение Франции снова сделалось тревожным (увеличение налогов возбуждало в провинция новые волнения; очередные фискальные выдумки Фуке вызывали недовольство дворянства и парламента). Кардинал отложил в сторону всякие колебания и подписал 3 марта 1657 года договор сроком на один год, по которому Англия отдавала в распоряжение Франции флот и 6 тысяч человек пехоты; было решено напасть на крепости Дюнкирхен и Гравелин; после их взятия первая принадлежала бы Англии, а вторая Франции. Однако этот союз не принес на севере никаких решительных результатов, да и в Каталонии военные действия велись очень медленно.

В 1657 году перед Мазарини стояла еще одна задача. Для того, чтобы принудить Испанию к заключению мира, необходимо было действовать против Австрии, которая, давно нарушив условия Вестфальского договора, снабжала войсками Нидерланды. Для этого он стремился соединить протестантскую и католическую германские лиги в одну, чтобы иметь противовес против Австрии в Германии. Он отправил в Германию двух посланников Лионна и маршала де Граммона. Они вели переговоры с претендентом на австрийский престол (после смерти Фердинанда III) эрцгерцогом Леопольдом и добились обещания не нарушать условия вестфальского договора в особенности касательно соблюдения нейтралитета между Францией и Испанией а также что две лиги будут соединены в одну со включением Франции. С тех пор испанские Нидерланды находились в изолированном положении, потому что Австрия уже не могла посылать им подкреплений. Таким образом Мазарини поставил мадридское правительство в безусловную необходимость немедленно начать мирные переговоры.

Однако эта дипломатическая победа была такой запоздалой, что не могла избавить Мазарини от необходимости исполнять обещания, которые он дал англичанам. Договор с Кромвелем был возобновлен на два года; Тюренн наконец приступил к осаде Дюнкирхена. Испанская армия попыталась принудить его к прекращению осады, но маршал двинулся к ней на встречу и нанес ей решительное поражение не смотря на все старания принца Конде. Молодой король Людовик XIV совершил въезд в эту крепость, а потом уступил ее англичанам. После этого Тюренн завладел Бергом, Диксмудом, Гравелином, Оденардом, Ипром, всей приморской Фландрией и частью Брабанта и стал угрожать нападением на испанцев, укрывшихся в Брюсселе. Мазарини таким образом имел полное основание не сомневаться в скором заключении мира. К тому же Оливер Кромвель умер, протекторат его сына Ричарда, по–видимому не мог быть продолжителен, и Англия была на некоторое время лишена возможности создавать препятствия для политических целей французского первого министра.

Однако испанское правительство еще обнаруживало нерасположение к уступкам. Чтоб прекратить его упорство, Мазарини счел нужным прибегнуть к новой дипломатической хитрости. В октябре он уехал вместе с молодым королем и со всем королевским двором в Лион, где, – как тогда рассказывали, – Людовик XIV намеревался скрепить свой союз с Пьемонтом, женившись на своей двоюродной сестре, Марии Савойской. Эта принцесса также приехала в Лион. Приехал в этот город и агент испанского правительства, который предложил Людовику XIV не только заключение мира, но также вступление в брак с Марией Терезией (ноябрь 1658). У инфанты уже был брат, Карл II, и она больше не была наследницей испанского престола. Этим и кончилась комедия. Анна Австрийская и Мазарини немедленно приняли это предложение. Предварительные мирные условия были подписаны в Париже. Было решено, что кардинал отправится на испанскую границу, чтоб вместе с доном Луисом де Гаро разрешить некоторые вопросы, еще остававшиеся спорными, в вскоре после того туда приедут два королевских семейства для совершения бракосочетания.

Итак, если не считать любви короля к Марии Манчини, племяннице кардинала, то совершение бракосочетания с испанской принцессой было замедлено только исполнением формальностей. Однако эти формальности забрали много времен. Переговоры между Мазарини и Луисом де Гаро в августе на Фазаньем острове на берегах Бидассоа затянулись на три месяца.

Ни кардинал, ни представитель Испании не спешили, ибо никто не хотел прибыть первым и тем самым унизить себя ожиданием. В конце концов оба – и итальянец и испанец, – топчась буквально на каждом метре, совершили чудо этикета и прибыли на берег Бидассоа а один и тот же день и в один и тот же час. Некоторое время они пребывали в нерешительности. Кто первым спустит лодку в воду, чтобы отплыть на маленький Фазаний остров, где должна была состояться встреча? Наконец оба нашли выход, который удовлетворил их гордость. И кардинал и дон Луис де Гаро одновременно объявили себя больными. Уловка оказалась неудачной, так как причины были слишком уж сходны, но тем не менее, чтобы выгладить благопристойно, пришлось ждать, пока "больные" поправятся, но никто не желал выздоравливать первым. Вся Европа сгорала от нетерпения. Будет ли заключен мир? Состоится ли свадьба? Карл II желал, чтоб не были оставлены без внимания его личные интересы: Мазарини устранил его от всякого вмешательства в переговоры, потому что еще считал нужным поддерживать добрые отношения с Англией.

Наконец 7 ноября 1659 года были подписаны и мирный договор между Францией и Испанией и договор касательно бракосочетания Людовика XIV c Марией Терезией. Пиринейский мир окончательно предоставил во владение Франции большую часть ее последних завоеваний. Она отказалась только от Каталонии и от некоторых крепостей в Нидерландах и во Франш‑Конте. По желанию испанского правительства Конде не только был помилован, но и получил в управление Бургундию.

Брачный договор короля с Марией‑Терезией был заключен на двух условиях, – что приданное инфанты  (в 500,000 золотых экю) будет уплачено в три срока не позже как через полтора года и что будущая французская королева откажется от прав на отцовское наследство. Однако, было оговорено, что такой отказ будет обязателен только в случае аккуратной уплаты вышеупомянутой суммы. Эта оговорка могла иметь очень важные последствия. Мазарини надеялся, что доведенная до истощения, Испания не будет в состоянии исполнить в назначенный срок денежное обязательство.

Таким образом была по мере возможности достигнута цель Генриха IV и Ришелье обессилить Австрийскую династию. Благодаря тесному союзу между правительствами венским и мадридским, Австрия была очень опасна для Европы и в особенности для Франции; вестфальский мирный договор в первый раз разорвал этот союз; а после заключения брачного договора Франция стала с помощью Рейнского союза мешать усилению могущества Австрии и могла не только устранить созданные Испанией препятствия к расширению французской территории, но даже могла надеяться, что в недалеком будущем присоединит эту страну к французским владением или поставит ее в зависимость от Франции.

Пиренейский мирный договор возбудил во Франции необыкновенную радость и заставил французскую нацию позабыть не только пережитые ею бедствия, но даже самые законные ее права. С тех пор уже не было и речи об ограничении власти короля или его министров. Людовик XIV, посетивший южные провинции зимой с 1659‑ого на 1660‑ый год, был повсюду принят почти как молодой бог. Конде приехал к нему в Экс, чтобы преклонить перед ним колена. Дочь герцога Орлеанского, мадемуазель де Монпансье уже давно просила у короля помилования и получила его. Сам Гастон Орлеанский, получивший прощение за прошлое, умирал всеми позабытый в своем блуаском замке. После того, как было совершено бракосочетание с испанской инфантой (9 июня 1660), возвращение Людовика XIV в Париж было постоянным триумфальным шествием. Он приехал в столицу 26 августа, в годовщину сооружения первых баррикад приверженцами Фронды; окружавшая его народная толпа, по‑видимому, обожала его и совершенно позабыла, что когда‑то восстала против него, а парламент, когда‑то назначавший награду за голову Мазарини, отправил к нему депутацию с поручением изъявить ему глубочайшее уважение по случаю заключения мира.

В феврале 1659 года между Англией и Францией был заключен договор, которым эти две могущественные западные державы условились общими силами прекратить войну между скандинавскими государствами (Швеции против ее соседей). После долгих переговоров в 1660–61 годах был наконец восстановлен мир в северной Европе. Швеция (союзница Франции) осталась там по прежнему самым сильным государством и по‑видимому еще не утратила могущества, которым была обязана Густафу‑Адольфу и Ришелье. Это было новым важным успехом Мазарини.

В то же время совершилась реставрация Стюартов в Англии. Мазарини желал ее не только из уважения к монархическому принципу, но также из убеждения, что восстановленная по ту сторону моря, монархия будет легче подчиняться французскому влиянию, чем республика. Он доставил деньги Карлу II незадолго до его возвращения в Англию, но не хотел открыто брать его сторону из политической предосторожности. Поэтому Карл II вступил на престол (в июне 1660), он старался отомстить Мазарини за его союз с Кромвелем. Отношения между министерствами французским и английским были в течение нескольких недель недружелюбными. Но отправившаяся в Англию в декабре 1660 года, французская принцесса Генриетта с успехом постаралась восстановить дружественные отношения между двумя королями. Она даже задумала женить Карла II на одной из племянниц Мазарини, но этот замысел остался без последствий. Однако кардинал успел перед своей смертью принять важное участие в переговорах о двух бракосочетаниях, впоследствии оказавшихся очень полезными для французского правительства, – о бракосочетании Карла II с португальской инфантой Екатериной и о бракосочетании его сестры, Английской принцессы Генриетты с братом Людовика XIV, Филиппом герцогом Орлеанским. Его же заботам следует приписать бракосочетание одной из дочерей Гастона Орлеанского с великим герцогом Тосканским.

Все это доказывает, что Мазарини успел не только повсюду прекратить войны, но также увеличить выгоды, доставленные Франции мирными договорами Вестфальским и Пиренейским. Он умер 9 марта 1661 года, оставив после себя громадное состояние, которое было нажито большей частью плохими средствами, но Людовик XIV дозволил ему в награду за его важные заслуги оставить в наследство его племянникам и племянницам. Мазарини сначала мало заботился об образовании Людовика XIV, но со времени прекращения Фронды передал ему такие политические познания, солидность которых не может вызывать возражений. Мазарини оставил ему Францию сильной и уважаемой иностранными государствами, хотя и не пользовавшейся внутренним благосостоянием. Он оставил этому королю традиции той по истине национальной дипломатии, которая сделала Францию чем‑то в роде третейского судьи во всех международных распрях; стало быть он вполне заслужил признательность Людовика XIV. С другой стороны он своими административными мерами служил очень плохим примером для подражания. Пятилетняя междоусобная война, вызванная его ошибками и едва не погубившая и Францию и его самого, не заставила его изменить эту систему управления. После его смерти было на целое столетие упрочено существование того самовластного, безответственного правительства, злоупотребления которого впоследствии вызвали революцию. Если он не создал это правительство, то по меньшей мере освободил его от всякого контроля. Перед своей смертью он, как рассказывали, предостерегал Людовика XIV не полагаться на Фуке и рекомендовал ему Кольбера. Когда Мазарини уже лежал на смертном одре, молодой король спросил его, кого назначить первым министром. Остроумный итальянец посоветовал французскому королю править без первого министра. По его мысли, королевская казна получит от этого самый большой доход. 

. 

 Составила Д. Русанова