Главная      

  автор: Snorri
(http//snorri-di.livejournal.com)
    

В принципе, основные этапы биографии сего славного мужа были выписаны в моей статейке, но можно выложить некоторые дополнительные факты, способные представить из себя кое-какой интерес.

* Везде пишут о том, что Анна Австрийская и Мазарини специально растили из брата Людовика XIV гомосексуалиста, дабы предотвратить появление очередного Гастона Орлеанского, в достаточной мере попортившего нервы своему брату Людовику XIII, отцу юных принцев. Эрланже также придерживается этой точки зрения, говоря, что Анне нравилось наряжать младшего сына девочкой, она позволяла своим фрейлинам завивать и красить герцога Анжуйского на женский манер, и в детстве он предпочитал находиться в их обществе. К тому же в компаньоны по играм к нему приставили маленького Шуази, впоследствии аббата, прославившегося тем, что тот полжизни провел в женском обличии.

* Отношения между Людовиком и Филиппом в детстве были очень теплые, хотя нередко случались и драки. Например, когда королю было 13, а его брату 11, двор остановился в замке Корбей. Людовик попросил поставить кровать принца в той же спаленке, где должен был ночевать и он сам. Проснувшись утром, он, неизвестно по какой причине, плюнул в постель брата. Герцог рассвирепел и плюнул на королевское ложе. Людовик ударил брата по носу, а тот в отместку помочился на его кровать. Король ответил тем же. Завязалась драка, длившаяся до тех пор, пока братьев не растащил их наставник Виллеруа.

Шесть лет спустя во время Великого Поста Филипп, желая эпатировать семью, заказал себе на завтрак кашу (bouillie), что вызвало гнев Людовика. Король вырвал кастрюлю из рук брата и приказал унести ее из столовой, герцог Анжуйский заехал тарелкой брату по носу, после чего Людовик пинками выгнал принца из-за стола.

Тем не менее, когда в июле того же 1658 года Людовик тяжело заболел, Филипп очень переживал за здоровье брата и плакал, когда, опасаясь за его собственное состояние, его не пускали к королю.

* Если Людовика XIV Мазарини искренне любил, и чувство это было взаимным, то с наследником отношения министра были непростыми. До конца Фронды за высокородными детьми присматривал Ла Порт, доверенное лицо королевы, преданно служивший Анне Австрийской еще с 1620-х гг. и в 1637 попавший в Бастилию по "делу Шатонефа". Ла Порт очень не любил итальянца и не упускал возможности поругать его в присутствии своих подопечных. Но если на юного Людовика XIV его слова не имели воздействия, то Филипп не остался к ним равнодушным. Впрочем, когда король был тяжело болен и казалось, что корона вот-вот перейдет к герцогу Анжуйскому, тот не поддался на уговоры немедленно собравшейся вокруг него клики арестовать или убить Мазарини, боясь тем самым огорчить мать.

* Широко известно, что Людовик XIV, по большому счету, был неучем. То же можно сказать и о его брате. К пятнадцати годам Филипп умел разве что читать, хорошо разбирался в геральдике и генеалогии, прекрасно танцевал и участвовал в придворных театральных постановках. Тем не менее его врожденный вкус позволял называть его знатоком искусств, в частности литературы, живописи, музыки, архитектуры. Именно он "открыл" королю Люлли и Мольера. Также он был страстным коллекционером, заполнившим свои великолепные дворцы, Сен-Клу и Пале-Рояль, многочисленными полотнами, гобеленами, фарфором и драгоценными камнями.

* Что касается характера Филиппа, то, несмотря на свою любовь к сплетням, беспрерывной болтовне, кокетству, более характерным для женщин, чем для представителей сильного пола, его описывают как человека добродушного и мягкого. Ему были свойственны ревность и вспыльчивость, однако он, в отличие от старшего брата, быстро остывал, тогда как угомонить короля было делом крайне непростым.

* Считается, что первым, кто приобщил герцога Анжуйского к прелестям "итальянской любви", был племянник Мазарини, Филипп Манчини, в будущем герцог Неверский, ровесник Месье. Другим его фаворитом стал Арман де Граммон, граф де Гиш, человек очень образованный, храбрый, типичный "светский лев", к тому же весьма привлекательный внешне, хотя, по словам мадам де Лафайетт, все его блестящие качества несколько меркли из-за его безграничного тщеславия. С герцогом Гиш обращался нарочито грубо, иногда мог во время какого-нибудь раута запросто дать Филиппу пинка, хотя, судя по всему, самому принцу это нравилось.

* Тем не менее наследника следовало женить, а перед этим убедиться, что он будет способен выполнить свой долг перед государством в объятиях будущей жены. Дамой, по словам Эрланже, "инициировавшей" принца, стала Анна де Гонзага, которая все же не сумела отвратить Филиппа от его нетрадиционных пристрастий (впрочем, по словам маркиза де Лавальер, брата королевской фаворитки, "в Испании содомии предаются монахи, во Франции - гранды, в Италии - все"). Анна при этом оставалась хорошей подругой обеих жен герцога.

* Однажды во время ссоры с первой женой, Генриеттой-Анной, герцог Орлеанский крикнул, что любил ее лишь пятнадцать дней (после свадьбы). Действительно, в первое время после торжественной церемонии принц, до того не интересовавшийся дамами, был сильно увлечен своей супругой.

Тем не менее за девять лет брака у герцогской четы родилось четверо детей, из которых выжили две дочери, также Генриетта четырежды переживала выкидыши.

* В штате Месье состояло 800 человек, в штате Мадам - 350.

Филипп Орлеанский был известным транжирой и, несмотря на доходы в 1100000 ливров, плюс всевозможные пенсии в 650000 ливров, герцог вынужден был просить денег у брата, что того устраивало, т.к. принц попадал в дополнительную зависимость от короля.

* Младшего брата Людовик XIV считал не пригодным ни для управления страной, ни для военного руководства. Когда в начале 1663 года он тяжело заболел, то регентом при малолетнем сыне король планировал назначить бывшего фрондера принца Конти, ставшего к тому времени крайне религиозным человеком.

Во время войны за фламандское наследство (1667) Людовик не проводил советов в присутствии герцога Орлеанского, что того весьма обижало. Чтобы доказать свою мужественность, Филипп спускался в траншеи к солдатам и, не боясь шальной пули, воодушевлял их призывами и деньгами.

* Граф де Гиш и принц Марсийяк, будучи фаворитами Месье, увлеклись его женой, Генриеттой-Анной. Если второй быстро понял, что не стоит терять милостей, исходящих от герцога, ради призрачной надежды на взаимность со стороны сестры Карла II, то первый, похоже, сильно влюбился в принцессу. Не помогли ни ссылки в армию, ни нажим со стороны отца молодого человека - де Гиш выискивал любую возможность, лишь бы увидеть свою возлюбленную. Подобное "предательство" сильно огорчило Филиппа Орлеанского и лишь настроило его против супруги.

* Одним из самых известных фаворитов принца стал Филипп, шевалье де Лоррен. По описаниям современников, он был ослепительно красив, в той же мере как и порочен. Эрланже описывает его как беспринципного, коварного, жадного до всевозможных удовольствий соблазнителя. Однако именно ему в течение нескольких десятилетий предстояло быть главной любовью и по совместительству утешителем принца.

Первым проводником молодого человека по царству Версаля стал граф де Вард, планировавший ввести своего протеже в круг Генриетты Орлеанской. Сам же де Лоррен верно рассчитал, что не стоит дразнить ни герцога, ни короля, ухаживая за принцессой, а потому довольствовался милостями, которые ему дарила м-ль де Фиенн, одна из фрейлин герцогини. Девушка родила шевалье ребенка, после чего, по настоянию Филиппа Орлеанского, была удалена из Пале-Рояля. Тем не менее фаворит никогда не был обделен женским вниманием. Вводя его в свет, де Вард говорил, что стоит ему уронить платок, дамы будут драться между собой за право поднять его.

В 1667 году шевалье был тяжело ранен в ногу во время одной из осад, что вызвало серьезное беспокойство принца. Он почти не отходил от постели своего любимца, а если ему случалось покидать шевалье, то он без конца писал тому письма.

* Помимо де Лоррена, у герцога Орлеанского было еще два фаворита, по влиянию своему не способных сравниться с шевалье, а потому не страшных ему. Первый, нормандец граф де Беврон, более всего любил деньги, так что дальше накопления богатств его честолюбие не распространялось. Второй же, маркиз д'Эффиа, родной племянник печально известного маркиза де Сен-Мара, был гораздо умнее своего наперстника. Этого красавца Лизелотта, вторая жена Месье, описывала как страшного неряху и одного из самых беспутных людей своего времени. Тем не менее Филипп II Орлеанский, сын героя Эрланже, во время своего Регентства ввел маркиза в Совет.

Когда Беврон попал в опалу, его место в сердце герцога занял еще один прекрасный юноша, шевалье де Шатильон, для которого Филипп выхлопотал должность капитана своей гвардии.

* Согласно мемуарам упоминавшегося выше аббата Шуази, их с принцем объединяла не только дружба, уходившая корнями в детство, но и любовь к переодеванию в женскую одежду, что герцог, ввиду своего статуса, не мог позволять себе так же часто, как и Шуази. Тем не менее как-то Филипп устроил бал в честь аббата, на котором оба появились в женских нарядах. Принц танцевал с шевалье де Лорреном.

* Филипп Орлеанский намеревался подарить аббатство Сен-Бенуа, находившееся на его землях, шевалье де Лоррену, однако этому воспротивился король. Препирательства между братьями закончились отъездом герцога в его поместье и последовавшим за этим арестом фаворита (30 января 1670 года), причем, стража явилась в тот момент, когда молодые люди "уединились" в покоях принца. Возмущенный таким произволом, герцог удалился в Виллер-Котре, откуда просил Кольбера помочь ему вернуть его любимца. Генриетта, вынужденная последовать за мужем, не скрывала своего удовольствия от решения кузена, что задело Филиппа, и после этого он перестал делить ложе с супругой.

Пытаясь вернуть Лоррена (сначала его содержали в Лионе, после чего перевели в замок Иф) и выхлопотать ему денежное содержание за счет казны, Филипп начал изводить жену, применяя не только оскорбительную лексику, но и прибегая к физической силе. Генриетта писала, что для нее счастье провести день и не быть побитой палкой. В конце концов, Людовик согласился выпустить фаворита брата из заключения, но повелел ему отправиться в ссылку в Италию. Молодой человек не скучал, закрутив роман с Марией Манчини, на которой Людовик XIV когда-то едва было не женился.

* Незадолго до этого события в ссылку был отправлен Даниель де Коснак, епископ Валанса, некогда бывший духовным наставником принца. Этот клирик желал сделать из Филиппа второго Гастона Орлеанского, для чего сначала требовалось добиться для него губернаторства в Лангедоке. Людовик был тверд в намерении держать цвет французского дворянства - и своего брата в том числе - при своей особе, чтобы избежать повторения мятежей и смут, сотрясавших царствование его отца и начало его собственного правления. Переметнувшись в стан герцогини Орлеанской, Коснак стал врагом шевалье де Лоррена, что окончательно отдалило его от Филиппа.

* Филипп Орлеанский жаждал поехать в Англию вместе со своей женой, когда Людовик XIV поручил Генриетте заключить с ее братом секретное соглашение, позже получившее название Дуврского договора. Однако король не желал отпускать брата за границу, тем более что болтливость герцога вряд ли бы принесла пользу дипломатическим переговорам. Шурин Филиппа, Карл II, еще менее хотел видеть зятя в Лондоне, зная о том, как дурно он обращается с его любимой сестрой. Герцог Орлеанский был глубоко оскорблен таким пренебрежением и старался учинить всевозможные сложности для путешествия супруги на Туманный Альбион, например, заявив, что она может находиться на своей родине не более трех дней. Под нажимом старшего брата он все же согласился, чтобы Генриетта-Анна провела в Англии восемнадцать дней.

* Несмотря на то, что многие верили, будто по наущению Филиппа Орлеанского маркиз д'Эффиа отравил Генриетту (когда Карлу II сообщили о смерти сестры, он крикнул: "Ее отравил Орлеанский!"), вероятно, принц не имел к этому никакого отношения. Также Эрланже утверждает, что получившие много лет спустя Орден Святого Духа д'Эффиа и шевалье де Лоррен пользовались достаточным уважением Короля-Солнца, чтобы не быть заподозренными в подобном преступлении.

После вскрытия доктора вынесли вердикт, что принцесса скончалась от холеры. Английские послы в секретных депешах также уверяли своего государя, что о яде нет и речи.

* Генриетта почувствовала боль 29 июня в пять часов вечера, в половине третьего утра следующего дня ее не стало. Уже через три с половиной часа король заговорил с братом о новом браке, предложив ему в невесты их общую кузину, Анну-Марию-Луизу Орлеанскую, более известную как Большая/Великая Мадемуазель, дочь покойного Гастона Орлеанского, героиню фрондеров и самую богатую наследницу во Франции, а то и во всей Европе.

В последние часы жизни Генриетты Филипп вел себя наиболее благочестивым образом, слезно расставаясь с женой, сказавшей ему: "Вы больше не любите меня, Месье, хотя я никогда вас не обманывала". Предложение брата вызвало сначала недоумение у вдовца, однако некоторое время спустя он согласился с такой перспективой: огромное приданое Мадемуазель, с которой герцог находился в приятельских отношениях, могло бы покрыть его долги и позволить делать многочисленные подарки своим фаворитам. Сама же потенциальная невеста, которой шел сорок четвертый год, не испытывала ни малейшего желания становиться герцогиней Орлеанской, хотя за десять лет до этого была бы очень обрадована подобной перспективой. Эта воинственная особа пала жертвой любви к брутальному гасконцу де Лозену, разрешение на брак с которым попросила у своего царственного кузена. Сначала Людовик сильно разгневался, что такой капитал ускользнет в руки честолюбивого придворного, однако вскоре на горизонте замаячила другая фигура, достойная стать Мадам номер два, и король как будто согласился на столь неравный брак (позже по приказу короля Лозена арестует д'Артаньян, и он проведет несколько лет в крепости Пиньероль на юге Франции).

* Во вторые супруги Филиппу Орлеанскому была избрана Елизавета-Шарлотта Пфальцская/Баварская, которую близкие с детства звали Лизелоттой. Это была полная противоположность Генриетте-Анне: по своим же собственным словам, она не обладала ни красотой, ни грацией, ей были чужды не только вкусы французов в еде и образе жизни, но и в межличностных отношениях. Лизелотта была прямолинейна, говорила в глаза человеку все, что о нем думает, отличалась самоиронией и простотой.

Не желая раздражать протестантских подданных своего отца, курфюста Пфальцского, молодая принцесса приняла католичество за несколько часов до бракосочетания в Меце, где роль жениха по доверенности досталась маршалу дю Плесси-Пралену. Лизелотта почти на все вопросы священника, проводившего обряд обращения, отвечала с ошибками, но не принять в лоно католической церкви будущую невестку Короля-Солнца, пусть и закоренелую еретичку, было невозможно...

Когда Филипп впервые увидел свою нареченную, то пришел в ужас от несоответствия своих и ее габаритов (маленький жених и крупная, склонная к полноте невеста): "И как я буду спать с ней?"

* Вскоре после свадьбы Филипп вновь обратился к брату с просьбой вернуть из ссылки шевалье де Лоррена. На сей раз король уступил, сказав, что не только разрешает фавориту вернуться ко двору, но и делает его маршалом Франции. Благодарности герцога не было предела.

Шевалье вернулся из Италии, подхватив одну нехорошую болезнь, которой впоследствии наградил и Филиппа Орлеанского.

* Помимо кампании 1672 года, герцог принимал участие в войне с Голландией, развернувшейся в 1677 году и принесшей ему настоящую славу. Принц самолично командовал войсками в битве при Касселе, разгромив армию Вильгельма Оранского. Рядом с ним, как и всегда, сражался шевалье де Лоррен: Эрланже сравнивает эту пару с участниками фиванских "Священных отрядов", в которых бок о бок бились гомосексуальные пары (считалось, что в бою партнеры будут лучше драться, пытаясь защитить один другого).

После разгрома противника герцог повел себя весьма великодушно, не устраивая резни и приказыв медикам заботиться не только о раненых французах, но и о пленных голландцах.

По слухам, победа Филиппа разожгла зависть короля, который, несмотря на то, что принимал участие во всех кампаниях, никогда не вел войска в бой и не выигрывал сам ни одного сражения. Поэтому после Касселя принцу более не предоставлялось возможности проявить свои полководческие таланты.

* Поначалу брак с Лизелоттой складывался неплохо: в немке не было ни капли кокетства, так раздражавшего герцога Орлеанского в его первой супруге, их вкусы, наоборот, были полной противоположностью (они ссорились редко, в основном из-за того, кто наденет лучшие бриллианты). Лизелотта обожала охоту, на которой ее муж чувствовал себя неуютно, т.к. не любил и не умел стрелять в животных, она никогда не пыталась собрать вокруг себя самое блестящее общество, позволяя Филиппу находиться в центре внимания в Пале-Рояле.

* Лизелотта подружилась с королем, которому импонировала грубоватая прямота невестки, смотревшей на него как на любимого старшего брата. Даже когда войска Людовика XIV разорили ее родной Пфальц (кампания 1688-89 гг. проходила под предлогом того, что приданое принцессы не было до конца выплачено) и разграбили владения ее брата (сокровища княжеского гейдельбергского дворца были частично распределены между фаворитами герцога Орлеанского; самой Лизелотте ничего не досталось) и герцогиня высказывалась категорически против как самой войны, так и того, что она велась якобы от ее имени, Лизелотта все же сумела сохранить теплые чувства к своему царственному родственнику, до самой смерти называя его "добрым и великим королем".

* Вскоре ей, как и ее предшественнице, пришлось вступить в войну с фаворитами мужа, с которым после рождения третьего ребенка (из отпрысков четы выжили сын Филипп и дочь Елизавета-Шарлотта) они приняли решение спать в отдельных комнатах (в своей переписке Лизелотта упоминала, что Месье не любил, когда до него спящего дотрагивались, поэтому ей приходилось ютиться на краешке кровати, нередко сваливаясь на пол). Лоррен и д'Эффиа всячески настраивали герцога против жены, в результате чего принц и принцесса жили, по словам современников, "как кошка с собакой". Филипп выдавал жене не более 100 пистолей в месяц, при этом осыпая золотом фаворитов и тратя колоссальные деньги на строительство и украшение своего дворца в Сен-Клу.

Шевалье и маркиз пытались обвинить герцогиню в измене с одним из офицеров, Сен-Сансом, однако Лизелотта сумела доказать свою невиновность. Король заставил фаворитов брата принести принцессе свои извинения, однако мучения ее на том не закончились.

В 1689 году маркиз д'Эффиа потребовал для себя должности воспитателя герцога Шартрского, сына Филиппа, и, с легкой руки своего высокородного приятеля, ее получил. Лизелотта пришла в ужас, посчитав, что известный содомит Эффиа, по своему обыкновению, развратит ее дорогого мальчика. Людовик XIV внял мольбам немки и отобрал у маркиза эту должность. Воспитателем юного принца стал аббат Гийом Дюбуа (сын аптекаря, к слову, никогда не принимавший сан, но посчитавший, что сутана священника - гарантированный пропуск в хорошее общество), в будущем яркая фигура правительства эпохи Регентства.

* Дочери Филиппа от первого брака хорошо приняли мачеху и относились к ней как к родной матери. В семье роли родителей, по словам Эрланже, поменялись: Лизелотта пользовалась у детей отцовским авторитетом, тогда как герцог Орлеанский ни в чем не мог отказать своим отпрыскам.

Старшая дочь Генриетты, Мария-Луиза, была безответно влюблена в своего кузена, дофина. Филипп, узнав о чувствах дочери, и сам мечтал стать тестем будущего короля Франции, однако Людовик XIV распорядился иначе. Принцесса была сосватана за испанского короля Карла II, несчастную жертву близкородственных браков, ставшего последним Габсбургом, царствовавшим в Мадриде. Повторив судьбу своей матери, Мария-Луиза пала жертвой интриг проавстрийского окружения и, вероятно, была отравлена. Как и Генриетте-Анне, на момент смерти ей было всего 26 лет.

Вторая дочь, Анна-Мария, в 15-летнем возрасте была выдана за герцога Савойского. Брак тоже оказался малосчастливым.

Елизавета-Шарлотта-младшая стала супругой герцога Леопольда Лотарингского, и союз этот оказался очень удачным, несмотря на то, что жених был достаточно небогат. Впоследствии сын герцогской четы, Франц, женился на императрице Марии-Терезии, став отцом двух императоров и будущей королевы Франции Марии-Антуанетты.

Таким образом, потомки Филиппа Орлеанского оказались рассеяны по всем католическим королевским домам Европы.

* Роман и брак короля с мадам де Ментенон совершенно преобразил ветреного сердцееда: Людовик стал на удивление благочестивым и целомудренным, храня верность своей второй супруге на протяжении всех тридцати с лишним лет их совместной жизни. Ментенон, которую Лизелотта описывает самыми нелестными эпитетами, заставила короля обратить внимание на разврат, царивший при его дворе, в частности, на окружение герцога Орлеанского, где большинство мужчин являлись содомитами. Шевалье де Лоррену и его брату графу де Марсан приписывали совращение 15-летнего графа Вермандуа, сына короля от Лавальер. Также поговаривали, будто Марсан приобщил к однополой любви и дофина Людовика.

Несмотря на это, де Лоррен и д'Эффиа быстро вошли в фавор у Ментенон, пообещав убедить принца в необходимости женить его сына, будущего Регента, на мадемуазель де Блуа, дочери короля от маркизы де Монтеспан (чьих детей и воспитывала Франсуаза д'Обинье, вдова поэта Скаррона, будущая маркиза де Ментенон и некоронованная королева Франции). Этому браку изначально противились и Филипп, и Лизелотта, считая его неравным и даже позорным, однако под давлением короля и убежденный фаворитами, герцог согласился на этот союз. В награду за эту услугу 2 декабря 1688 года шевалье де Лоррен, как и его братья, граф д'Арманьяк (главный шталмейстер и один из приближенных короля) и граф де Марсан, а также маркиз д'Эффиа, стали кавалерами Ордена Святого Духа.

* Герцога Шартрского, умного юношу и небесталанного воина, постигла судьба отца: его успехи на военном поприще показались слишком грандиозными стареющему королю, чьи собственные дети, в особенности его любимец герцог дю Мэн, не отличались особой одаренностью. Молодому человеку давали лишь незначительные поручения, а обещанное губернаторство в Бретани досталось другому узаконенному бастарду, графу Тулузскому.

Филипп Орлеанский был сильно огорчен тем, что его сына незаслуженно обходят другие, что привело к охлаждению его чувств к шевалье де Лоррену, постоянно убеждавшему отца и сына следовать желаниям Людовика XIV. Несмотря на разрыв, де Лоррен "оставался хозяином в Пале-Рояле". По слухам, он даже тайно женился на своей дальней родственнице, Беатрисе де Лоррен-Лилльбон, особе бедной, но очень красивой, умной, честолюбивой и предприимчивой. Являясь подругой мадемуазель де Шуан, любовницы дофина, она, как и граф де Марсан, друг наследника, обеспечивали прочное положение шевалье при грядущем царствовании.

* Желая утешиться, Филипп Орлеанский нашел себе нового фаворита, бедного пуатевенского кадета де Ла Карта. По словам Сен-Симона, этот юноша не отличался особенной красотой, однако пользовался всеми милостями, которые только мог дать его господин. В частности, он женился на единственной дочери богатого герцога де Ла Ферте, получив титул маркиза и значительное приданое.

* В 1697 году был заключен брак между внуком Людовика XIV герцогом Бургундским и 11-летней Марией-Аделаидой Савойской, приходившейся внучкой Филиппу Орлеанскому. Весь двор пришел в восторг от этого юного создания, в том числе король и его брат. Взаимное обожание между внучкой и дедом стало своего рода посмертным примирением между Филиппом и Генриеттой Английской, на которую Мария-Аделаида была очень похожа.

* В 1699 году герцог пережил небольшой инсульт, после чего стал задумываться о жизни вечной. Если его духовник отец Дзокколи, с одобрения шевалье де Лоррена в течение многих десятилетий попустительствовал порокам принца, то после его смерти за религиозную сторону жизни Филиппа Орлеанского стал отвечать отец Ла Бурдоннэ, суровый аскет, устрашавший герцога картинами адских мук. От быстро подал в отставку, и его место занял иезуит Треву, ничуть не менее пылкий борец за чистоту нравов. Под его влиянием в последние годы жизни Месье стал вести более праведную жизнь и, по словам Сен-Симона, гораздо меньше прежнего говорил, "всего лишь как три-четыре женщины". Единственное, от чего не мог отказаться принц, это от обильных трапез, любовь к которым в роду Бурбонов была наследственной, что и сказалось негативным образом на его здоровье.

* В последние годы жизни король и его брат нередко ссорились из-за поведения герцога Шартрского, сына Филиппа. Людовик XIV порицал беспутный образ жизни племянника, пьяные дебоши, в которых он принимал участие, и любовниц, в чьих объятиях он пытался забыть о жене, дочери самого короля. Филипп яростно защищал сына, говоря, что безделие, на которое его обрек Его Величество, не позволяя ни воевать, ни принимать посильное участие в делах государства, заставляет молодого человека предаваться одним лишь удовольствиям. В пылу ссоры герцог Орлеанский припомнил брату, что когда-то тот вывозил в военный лагерь в одной карете жену, вечно страдавшую от измен мужа, и двух любовниц, Лавальер и Монтеспан, так что не ему, Людовику, судить о нравственности племянника. Всегда сдержанный, Людовик вышел из себя. Братья ругались так горячо, что придворные прекратили всякие разговоры, прислушиваясь к шуму, доносившемуся из кабинета короля.

Филипп покинул Марли и отправился в Сен-Клу, где во время ужина с ним случился второй удар, а 9 июня 1701 года он скончался.

* Похоже, искренне его оплакивали только герцог Шартрский, ставший теперь Орлеанским, и Мария-Аделаида. Обиды Лизелотты вряд ли могли пройти даром, тем не менее эта потеря была для нее достаточно тяжела, учитывая тот факт, что в последние годы они с мужем наконец-то примирились (а в первые годы брака она говорила о нем как о "лучшем человеке в мире" и скучала, когда его не было рядом).

Король приказал всем придерживаться обычного распорядка дня, так что в день смерти Филиппа дофин уехал на охоту, а во дворце играли в карты. Перед обедом Людовик сказал: "Не могу привыкнуть к тому, что моего брата больше нет".

* В октябре 1793 года по декрету Конвента гробница Филиппа Орлеанского была вскрыта, а останки герцога, как и прах его двух жен, был захоронен в общей могиле.